Три пары - Лорен Маккензи

Конор плакал.

– О боже. О боже. Скажи, кто тебя расстроил, и я клянусь, я им как дам вот этим. – Она сжала кулак. Это был ответ его матери на любое пренебрежение к нему, большое или незначительное, и он всегда заставлял Конора рассмеяться. Его телефон запищал. Беатрис: «Ты работаешь допоздна, нам ждать тебя к ужину?»

– У Беа был роман, – сглотнув рыдание, сказал он.

– Грязная шлендра. – Молли взяла его руку в свою и похлопала по ней. Конор не был уверен, понимает ли она, о ком он говорит. Возможно, это всегда был ее ответ на любую неверность.

– Скатертью дорожка.

Из него вылетел весь воздух, как будто мать ударила его в живот. Вот почему он не мог никому рассказать. Он не хотел, чтобы ему говорили, что он должен уйти, или чтобы ему говорили, что он должен остаться и все наладить. В любом случае он проиграет.

Уходя, он наклонился, чтобы поцеловать ее. Она оттолкнула его.

Конор ждал в машине возле своего дома, пока внутри не погас свет и все не легли спать. Ему не нужна публика. Его телефон запищал. Беатрис:

«Что-то не так? Почему ты не хочешь войти?»

Она стояла у окна их спальни и смотрела на него сверху вниз.

Беатрис получила сообщение от Фрэнка в 9:32 утром того дня.

«Твой муж чуть не сбил меня. Все в порядке?»

Она ответила, не раздумывая:

«Он волновался за пациента. Ты в порядке?»

Вот что Конор сказал ей сегодня утром. Посреди ночи его разбудил пациент их возраста: возможно, сердечный приступ. Он разговаривал с ним по телефону до прибытия медиков. Она сообщила Фрэнку, что Конор не выспался и был рассеян.

Под светом весеннего солнца она отправилась на встречу с юристом, чувствуя, что что-то забыла: но она проверила телефон, бумажник, ключи. Дермот подтвердил, что она не оставила включенным ничего, что не должно было остаться включенным. Это ощущение чего-то неладного было ей знакомо, но оно не повторялось с тех пор, как она перестала видеться с Фрэнком в январе.

Днем, когда Беатрис приехала в школу, чтобы забрать Фиа, Лиззи сказала ей, что мама Евы вчера попала в аварию и Ева помчалась домой в Литрим. Беатрис надеялась, что это несерьезно. Лиззи добавила, что Шэй передал, что с мамой Евы все в порядке, но Ева все равно не отвечала ни на одно из ее сообщений. У ворот, когда они расцеловались в щеки, Лиззи упомянула, что им пора встретиться за ужином. Пришла очередь Шэя и Евы, но, возможно, сейчас неподходящее время предлагать это.

– Да. Думаю, не стоит.

– Я бы устроила ужин у себя, но у старших экзамены. Это не значит, что они учатся, но я не хочу давать им никаких оправданий, понимаешь? – Лиззи ждала предложения от Беатрис.

Беатрис знала, как пройдет вечер, потому что он будет такой же, как и все другие. Она не хотела видеть Фрэнка. Она ненавидела его и все же была не способна ему противостоять. Она любила Лиззи, но не могла отделаться от мысли, что Лиззи дура, раз согласилась на Фрэнка, человека, который с такой готовностью ей изменял. Ей нравилась Ева, но ее нерешительность раздражала. Она хотела новую работу. Она не хотела новую работу. А Шэй, ну, он милый, но бесполезный. Она устала от них всех, и, что более важно, ей больше не нравилось находиться с ними рядом. Она прелюбодейка, она предала их дружбу и лгала. Ей хотелось начать все сначала где-нибудь в другом месте. Она делала это раньше, она могла бы сделать это снова.

Она пообещала Лиззи, что поговорит с Конором про ужин и позвонит.

Беатрис видела, как погасли фары, но Конор не вышел. Тот его пациент, должно быть, умер. Возможно, он сидит там и винит себя. Когда она будет уверена, что Фиа спит, то спустится к нему.

Глава 34

Ребенок

Прошло много времени, с тех пор как Дермот лежал в кровати с малышом. Дети – горячие маленькие зверьки, ворочаются и крутятся, а значит, он не спал. Но не по вине Фиа. Всю ночь он слушал, как Конор ходит по дому, по лестнице, по кухне, мечется по гостиной наверху, слушал каждый скрипящий шаг.

Именно тяжелые шаги Дермот услышал из своей маленькой пещеры в подвале: они лихорадочно перемещались из комнаты в комнату. Дермот испугался, что что-то не так: возможно, мальчик заболел. Он ждал, предполагая, что не сможет особо помочь, но затем услышал странные крики шепотом, полные ярости, но беззвучные, и прерывистые мольбы Беатрис. Он быстро сел и поднялся по лестнице в пижаме. Не было времени надевать халат или тапочки. Беатрис повторяла: «Пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо». Сердце Дермота забилось от беспокойства: он боялся, что с мальчиком что-то не так. Поднявшись по лестнице, он увидел, что двери открыты, Конор держит спортивную сумку, из нее вываливается одежда, а Беатрис хватается за него. Сначала Дермот подумал, что Беатрис пытается помешать Конору уйти. К двери спальни подошел моргающий Фиа в желтой пижаме с ракетами. Дермот перевел дыхание.

– Ребенок. – Они оба повернулись к Дермоту, затем увидели Фиа. Мальчик покачивался, не понимая, спит он или бодрствует.

– Мамочка? – Беатрис тут же повернулась к Фиа, но Конор так сильно схватил ее за запястье, что она опять повернулась к нему, морщась от боли. Конор встал между ней и Фиа.

– Конор! – сказал Дермот.

Конор взял Беатрис за плечи и указал ей на лестницу. – Пошла.

– Ма-а-а-а-ам? – Беатрис натолкнулась на Конора, ее глаза метались между Дермотом и Фиа, ей хотелось, чтобы Дермот помог, хотелось обнять Фиа, ее лицо вытянулось от страдания. Фиа завыл:

– Мампапхватитругатьсяхватит. – Дермот обошел их и поднял Фиа на руки.

– Возьмите себя в руки, ради Христа.

Конор отпустил Беатрис и сделал шаг назад, скорее по привычке, нежели осознанно. Он повиновался отцу, но не сдался. Беатрис вдохнула и выдохнула. Попыталась улыбнуться Фиа, но Фиа на нее не смотрел.

– Все в порядке, – сказала Беатрис, – будет лучше, если я пока уйду. – Она погладила Фиа спину, макушку. – Мне жаль, что мы тебя разбудили. Увидимся утром. Мамочка любит тебя. Она повернулась к Конору: – И папочку.

Они услышали, как она тихо закрыла за собой входную дверь. Конор все еще держал в руке ее спортивную сумку. Положил ее.

– Сможет забрать ее завтра.

Он