Репутация - Лекс Краучер
– Спокойной ночи, мисс Кэмпблелл, – сказал Томас ледяным голосом.
Он резко развернулся и ушел в комнаты.
Ошеломленная Джорджиана проводила его взглядом. Как она могла повести себя так постыдно? Так бесхарактерно? Фрэнсис оскорбляла Томаса, а она ни слова не сказала. После всего, что он для нее сделал, после всего, что было между ними этим вечером, ему пришлось смотреть, как она сидит в молчании, не пытаясь его защитить. Джорджиана была страшно зла на Фрэнсис и хотела бросить ее на лестнице, догнать Томаса и все ему объяснить, но Фрэнсис вновь принялась плакать, пытаясь дрожащими пальцами натянуть на голову чепец. Джорджиана подавила свой гнев, помогла подруге, удивляясь охватившему ее чувству отстраненности, и проводила до дверей.
– Что ж, поговорим завтра утром, – сказала она.
Мгновение Фрэнсис стояла перед Джорджианой с совершенно потерянным видом – темный силуэт на фоне стены дождя, – а потом бросилась к подруге и быстро, крепко обняла. Джорджиана не ответила на объятие и так и стояла, безвольно уронив руки, но вяло махнула Фрэнсис, когда та садилась в свою карету, все еще кутаясь в одеяло Тэйлоров. Кучер взмахнул хлыстом, и экипаж унесся во тьму.
Джорджиана вернулась в гостиную, трепеща, но никто, похоже, не заметил ее отсутствия. Она села рядом с тетей и попыталась поймать взгляд Томаса, но тот – неудивительно! – избегал смотреть в ее сторону, а уже десять минут спустя отец и сын Хаксли внезапно стали прощаться с гостями. Джорджиана заметила, что пожилой джентльмен явно рад отправиться домой.
Он пожал ей руку и пожелал всего хорошего, но Томас лишь еле заметно кивнул Джорджиане, глядя на стену чуть выше ее головы, и повел отца из гостиной. Джорджиана смотрела вслед отцу и сыну, и невысказанные слова комом застряли в горле.
Миссис Бёртон, успевшая свести близкое знакомство с бутылкой хереса, не замечала, что сердце у ее племянницы прямо сейчас разрывается на крохотные кусочки. Все еще увлеченная игрой, она тяжело перегнулась через подлокотник своего кресла и обратилась за помощью:
– Джорджиана, дорогая, ты не знаешь рифму к слову «неблаговидный»?
Джорджиана отпила из тетушкиного бокала:
– Знаю, миссис Бёртон. Постыдный.
Глава 20
Джорджиана не поехала к Фрэнсис на следующий день.
Она, не переставая, думала о тех ядовитых словах, что подруга метнула в Томаса. О том, что каждый шип попал в цель. О том, с каким лицом он выдержал все это, как безропотно принял все удары, что обрушились на него, как заметно было: он не ждет, что Джорджиана за него заступится. К величайшему ее стыду, он оказался прав.
После того, что натворила Фрэнсис, после того, как она осквернила миг, которого Джорджиана ждала так долго, она поняла, что чрезвычайно зла на подругу. Сколь бы расстроена та ни была, это не могло оправдать ее откровенной жестокости.
Дни шли, объясняться с Фрэнсис Джорджиане не хотелось. Она без дела слонялась по дому, выпрашивала у Эммелины невероятно постыдные любовные романы, ела без всякой меры, никому не отправляла писем и ни от кого не получала ответа. Иногда она садилась за дядин стол, но мысли о Томасе, о едва не свершившемся поцелуе и о том, что благодаря Фрэнсис этого поцелуя не будет уже никогда, заставляли отложить письмо на другой день. Джорджиане казалось, что Фрэнсис виновата перед ней и поэтому должна первой прислать письмо с извинениями. У нее никогда раньше не было близкой подруги, не было человека, о котором она всерьез волновалась и который волновался бы о ней, поэтому настоящих обид и предательств в ее жизни тоже еще не случалось. Джорджиана не собиралась просить совета у тети, а значит, могла рассчитывать лишь на свои книги – найти бы еще среди них ту, где героиня справляется с последствиями пьяной истерики на тихом званом ужине в четверг.
Ею овладело беспокойно-раздражительное настроение. Как-то утром, когда они с мистером Бёртоном сидели за завтраком – миссис Бёртон уехала в город за обоями, – Джорджиана попыталась завести с дядей разговор. Мистер Бёртон, по своему обыкновению, спрятался за газетой. Это задело Джорджиану – она ведь так старалась быть любезной, несмотря на мрачное состояние духа.
Она ела яблоко – в тишине столовой явственно раздавался хруст. Эксперимента ради Джорджиана хрустнула так громко, что это уже не могло считаться приличным. Мистера Бёртона это не впечатлило. Джорджиана хрустнула снова, на сей раз еще и причмокнув губами. Газета дрогнула. Джорджиана выждала минуту, чтобы у дяди создалась иллюзия безопасности, а потом опять отхватила от яблока огромный кусок.
Газета опустилась, и показались взъерошенные брови мистера Бёртона.
– Джорджиана… – начал он, но племянница перебила:
– Джордж. Теперь я Джордж.
Мистер Бёртон казался сбитым с толку:
– Джордж?
– Да, я хочу, чтобы меня называли Джордж. Во всяком случае, так меня зовут друзья.
– Я не могу называть тебя Джордж, – скептически заметил мистер Бёртон. – Ради бога, у нас же короля зовут Георгом!
– А я и не знала, – ответила Джорджиана и вышла из столовой, прихватив яблоко.
Вечером того же дня миссис Бёртон – в последнее время она завела привычку сверлить племянницу пристальным взглядом раздосадованного ястреба – решительным тоном пригласила Джорджиану в гостиную. Заманив племянницу в ловушку, она немедленно достала свою жуткую вышивку и принялась за работу.
– Ты довольно много времени проводишь с мисс Кэмпбелл, – заметила миссис Бёртон, перебирая иголки.
– Да, – согласилась Джорджиана, пока не понимая, хвалят ее или ругают.
– Ты забыла, что обещала другим своим друзьям, Джорджиана?
Значит, все-таки ругают.
– Каким другим друзьям? – спросила Джорджиана немного резко.
– Так-так! Ты знаешь, я очень люблю Фрэнсис, Джорджиана, но, мне кажется, ты обещала еще раз пригласить в гости мисс Уолтерс… Или я глубоко заблуждаюсь? – Миссис Бёртон стала вышивать еще яростнее.
– Верно, так и есть. – Джорджиану охватило чувство вины – она уже и думать забыла о Бетти Уолтерс. – Я напишу ей, миссис Бёртон, обещаю.
– Прекрасно. – Миссис Бёртон многозначительно улыбнулась. – Я видела, что на званом ужине ты чудо как хорошо беседовала с мистером Хаксли. И за фортепиано тоже.
«Узнала бы тетушка, как хорошо они поговорили, – подумала Джорджиана, – она бы от потрясения проткнула себе руку иголкой насквозь».
– Да… у него прекрасные руки, – не успев подумать, сказала Джорджиана. – М-м… то есть он прекрасно играет на фортепиано.
Тетя, впрочем, ничего не заметила, возможно, она считала, что Джорджиана не знает, для чего еще могут мужчине
