Репутация - Лекс Краучер
– Попробуйте еще. Играйте решительно, вдруг случайно у вас получится верно, а звучать будет так, словно эту ноту вы взять и хотели.
Джорджиана рассмеялась и заиграла снова, уже чуть более уверенно. Звучало и вправду лучше. Девушка пропустила пару нот, но не запнулась, и мистер Хаксли ободряюще улыбнулся.
– А ваш отец умеет с толком проводить вечер, – негромко заметила Джорджиана, не прекращая игры.
– А… да. Он не слишком любит покидать дом, но я побуждаю его выходить.
– Не любит! – Джорджиана подняла на Томаса Хаксли глаза, с удивлением отметив, что ее пальцы, оставшись без надзора, продолжают почти безошибочно нажимать на клавиши. – Он выглядит таким обаятельным, таким дружелюбным. Не могу представить, чтобы такой человек решил запереть себя в четырех стенах, лишив окружающих своего общества.
– Он быстро устает, – ответил мистер Хаксли, нахмурившись и устремив взгляд на клавиши. – Выгните немного ладони, представьте, что в каждой вы сжимаете яблоко, смотрите… – И он показал на своих руках.
Джорджиана попыталась повторить.
– Нет, запястья выгибать не нужно. Вот так. – Томас поправил положение рук своей ученицы и вдруг надолго замер, его ладони лежали рядом с ладонями девушки. – Мой брат Эдвард скончался два года назад, скоропостижно, – еле слышно произнес он. – Вскоре после этого умерла мать. Нам обоим пришлось тяжело, но отцу особенно… В общем, он до сих пор не оправился… и, подозреваю, не оправится никогда.
– О, простите. – Руки Джорджианы замерли на клавишах, стоило ей в полной мере осознать смысл услышанного.
Потерять брата – ужасная трагедия, но Джорджиана даже представить себе не могла глубину горя, когда вскоре за братом уходит мать. Толком не подумав, она легонько сжала руку мистера Хаксли. Несколько мгновений он не пытался высвободить ладонь, и Джорджиана дивилась тому, какие теплые у него пальцы, как вжимаются в ее кожу его костяшки, но тут Томас резко встал, отодвинул свое кресло, пробормотал, что ему необходим свежий воздух, и исчез.
Джорджиана огляделась вокруг. Никто не заметил его стремительного ухода. На них вообще никто не смотрел – гости были слишком увлечены игрой.
Джорджиана немного посидела за фортепиано, слушая смех собравшихся, а потом решила: надо быть храброй. Он побежала вслед за Томасом Хаксли, успев заметить, что мистер Джеймс Хаксли поднял на нее глаза и быстро, заговорщически улыбнулся.
Она шла по коридору в направлении задней части дома, не представляя, куда именно направился Томас, и вдруг увидела его прямо за открытой застекленной дверью, выходящей в сад. Он стоял под балконом второго этажа, не имея возможности сделать ни шагу дальше из-за проливного дождя. Стиснув кулаки, прижав руки к бокам, мистер Хаклси смотрел вдаль.
Джорджиана подошла к дверному проему, положила руку на стекло, секунду помедлила и шагнула наружу:
– Простите меня.
Мистер Хаксли не обернулся.
– Перестаньте передо мной извиняться, – хрипло пробормотал он.
Джорджиана с трудом разбирала слова из-за шума дождя, который, казалось, сделался еще яростнее, стоило ей пересечь порог.
– Я лишь хотела… Я лишь хотела поблагодарить вас за то, что вы мне это рассказали. Там, в гостиной… Не знаю, как бы я справилась на вашем месте. Я… м-м… я понимаю, что это небольшое утешение. Но вы можете поговорить со мной, если вам это нужно. Я понимаю, вы меня почти не знаете, но предложение сделано, так что, если вам необходимо выговориться, я готова слушать…
Джорджиана замолчала, чтобы перевести дыхание, и вся отвага тут же покинула ее.
– Как бы то ни было, я… я вам помешала. Я вас оставлю. – И девушка собралась зайти обратно в дом.
– Не надо, – сказал мистер Хаксли.
– Простите?
– Не оставляйте меня. Я хотел сказать, вы не помешали. – Томас коснулся рукой лба, словно его мучила боль. – Мне приятно ваше общество. Останьтесь.
– Я думала… Простите, я думала, я огорчила вас.
Джорджиана встала рядом с мистером Хаксли, с тревогой наблюдая, как тот растирает свой лоб. Наконец он положил руку на каменный пилон. Внезапно у Томаса сделался такой изможденный вид, словно он с трудом держался на ногах.
– Нет. Я нахожу в вашем обществе приятное отдохновение от… от того, что меня огорчает.
Он глубоко вздохнул, явно пытаясь взять себя в руки. Несколько мгновений никто не говорил ни слова.
– Я понимаю… Я понимаю, что вы мужчина… – Осознав, что сделала паузу в самом нелепом месте, Джорджиана поторопилась закончить фразу: – И полагаю, существует огромное количество правил, определяющих, что вам надлежит чувствовать и как поступать, но я надеюсь, вы понимаете, что не обязаны притворяться, будто у вас вовсе нет чувств. Хотя бы передо мной.
Томас наконец взглянул на девушку. Джорджиана была не готова к тому, что сверкнуло в его глазах: к неприкрытому огромному горю, к тоске, которая, похоже, уже давно укоренилась в его душе. Грудь ее словно пронзило копье. Она поразилась силе собственных чувств – и тому, что эта внезапно открывшаяся ранимость ни капли ее не встревожила. Ни в одном романе из тех, что Джорджиана читала, герою не дозволялось чувствовать что-либо, помимо праведного гнева, и любое горе исцелялось стремительным и кровавым возмездием. Джорджиану радовало, что мистер Хаксли ведет себя не по книгам, в ином случае она заподозрила бы его в неискренности.
Словно во сне, Джорджиана придвинулась ближе и коснулась лица молодого человека, мистер Хаксли не пытался ее остановить. Она провела большим пальцем вдоль его скулы, и он закрыл глаза. Лицо Томаса от прикосновения Джорджианы слегка смягчилось, а между ресниц блеснула одинокая слеза.
Джорджиана собиралась поцеловать Томаса. Она хотела сказать ему, что, как бы глупо это ни было, она уже его полюбила. Что ей больно видеть его горе. Что он взвалил на себя слишком тяжкую ношу. Поцелуй скажет все это за нее. Она потянулась к молодому человеку, он открыл глаза, и взгляд его был неожиданно яростным, словно мистер Хаксли хотел проверить, не ужаснется ли Джорджиана его страданиям, не отступит ли.
Когда стало очевидно, что отступать Джорджиана не намерена, он протянул руку к ее талии, грубовато привлек ее к себе и…
– Мисс Эллерс, – раздался голос сзади.
Джорджиана даже не подозревала, что настолько неловкие моменты возможны где-либо, кроме шекспировских комедий. Они с мистером Хаксли отпрянули друг от друга.
На лице у застывшего в дверном проеме высокого лакея читалось неодобрение. Глаза он демонстративно отвел.
– Здесь мисс Кэмпбелл, и она желает говорить с вами. – Лакей жестом пригласил Джорджиану в дом.
