Сотня цветов. Японская драма о сыне, матери и ускользающей во времени памяти - Гэнки Кавамура
– Как же я тебя понимаю! Как же хочется чистой любви!
Выпади мне только такой шанс – я, не раздумывая, тоже
нырнула бы с головой в этот омут… – сказала я, немного
подумав.
Губы Y зашевелились в беззвучном смешке: ей хватило
сил выдавить из себя только пустой воздух. «Может, тебе
тоже стоило сказать мне правду? Опять ты меня обманы-
278 ваешь?» – словно читалось в этом движении.
Повисла пауза, и я снова заметила пение детского хора.
Я погрузилась в мелодию и поняла, что мы с Y, скорее
всего, больше никогда не увидимся.
25 ДЕКАБРЯ
Вот и закончилось все празднование. Асаба-сан провалился в сон: видимо, это шампанское его так быстро подкосило.
Перечитала все записи. Как я описывала жизнь в этом городе, наши с Асабой-сан отношения, свои чувства. Я даже и не догадывалась, как много опускала в этих очерках.
Даже с личным дневником я не до конца честна.
Стараясь казаться лучше, чем я есть, перед подругой, до самого конца я гнула перед ней свою лживую линию. Так неужели фальшь пробралась и сюда?
Нет! Я хочу всегда писать искренне! Если еще и в дневнике начать обманывать, то где ж тогда вообще можно будет найти правду?
1 ЯНВАРЯ
Испытываю предвкушение от того, как встречу день
рождения с Асабой-сан.
Я переживала, что на новогодние праздники он вернется к семье, но он сказал, что остается: у него горят сроки по
«научке». Он и последние дни года провел в университете с этими статьями да диссертациями. Говорит, так будет до конца отчетного года.
И сегодня Асаба-сан весь день просидел за какими-то бумагами. Вечером только оторвался и вышел куда-то.
Я было начала волноваться, что его долго нет, как он сразу вернулся. С тортом.
– Я всю голову сломал: совсем не знал, что лучше подарить… – признался Асаба, от неловкости почесывая голову.
Он вручил мне подвеску с жемчужиной. Когда он только умудрился ее купить? Сразу представилось, как Асаба-сан потерянно стоит посреди ювелирного магазина, – так и хотелось стиснуть его в объятиях.
Все знакомые точно знают дату моего рождения – еще бы: такая знаменательная! – но никто о ней никогда не
280 вспоминает. Потому даже такое скромное торжество – для меня настоящий праздник!
5 ЯНВАРЯ
Сижу в пустой комнате и собираю пазлы. За последние три дня уже сложила нью-йоркскую статую Свободы и символ Индии Тадж-Махал, а сейчас бьюсь над Тауэрским мостом, что в Лондоне. Быть может, когда-нибудь я увижу все эти достопримечательности собственными глазами. Я столько времени провожу, рассматривая одни и те же картины, что даже создается ощущение, будто я уже посещала эти места, причем далеко не один раз.
Вечером сходила в книжный. Старушка-владелица сидела за кассой и слушала радио, как и прежде.
Я купила карманную книгу. Агата Кристи. «И никого не стало». В который раз я уже покупаю этот роман? Читала его раза три точно, а может, и того больше. Но как-то так получалось, что каждый раз не могла вспомнить, кто же был преступником.
На обратном пути зашла в цветочный магазин, взяла небольшую вазу и красный тюльпан. В прошлый раз, когда я заглядывала сюда, осенью, я так ничего и не выбрала.
Но сегодня я была абсолютно уверена, что нашла тот цветок, который нужно.
16 ЯНВАРЯ
Вечером складывала чистое белье и заметила, как небо за окном полностью окрасилось в желтый цвет, да такой насыщенный, одуванчиковый. Виднеющийся вдали промышленный район с его кранами и другими возвышающимися конструкциями превратился в набор темных силуэтов. Я почувствовала себя зрителем в уникальном театре теней.
* * *
Асаба-сан очередную ночь проводит у себя в университете. А мне что-то не спится, сижу наблюдаю за рыбками. Клен и Рябинка беспокойно наворачивают круги по аквариуму…
Завтра, когда Асаба-сан вернется, можно будет вместе сходить куда-нибудь, где подают угрей: они прекрасно снимают усталость, а это Асабе-сан явно пойдет на пользу.
* * *
Я проснулась от какого-то толчка. Перед глазами ходил волнами деревянный потолок. Я тут же подскочила с кровати. Пол под ногами шатался так, словно это палуба сражающегося с бурей судна. Было не устоять. Все вокруг скрипело и трещало. Казалось, огромный великан пытается вырвать наш дом из земли.
Аквариум упал со стола, стекло разбилось. На темно-коричневом полу бились две красные рыбки. Басом упал книжный шкаф. Снежной лавиной заскользили по татами книги и журналы. Пулеметной очередью посыпались с полок тарелки и чашки – дверцы серванта стояли уже без стекла. Молниями трещин покрылись стены. Запахом плесени потянуло из открывшихся щелей.
Было не до того, чтобы пытаться разобраться в происходящем, не до того, чтобы паниковать. Я даже не издала ни звука, просто накинула на себя одеяло и ждала. Секунд через тридцать толчки прекратились. Я тут же сбросила одеяло и ринулась открывать окно.
Стояла мертвая тишина. Ни человеческих голосов, ни щебетания птиц, ни шелеста листьев, колыхаемых ветром, – ни звука не было слышно. Я напрягла зрение, вглядываясь в предрассветный сумрак. Прямо под окнами извивались серпантином железнодорожные пути. В депо валялись разбросанными игрушками вагоны сошедших с рельсов поездов.
Асабы-сан нигде нет. На часах девять пятьдесят. Он еще должен быть в университете. Я схватила трубку телефона и набрала номер его лаборатории, но соединение не проходило. Хоть бы у него все было в порядке… Снова и снова тыкала в одни и те же кнопки, но из динамиков звучали только короткие гудки. В подсознании всплыла картина, как кампус университета погребают под собой волны цунами. На ладонях выступил пот, к горлу подкатила тошнота.
Набросив нейлоновое пальто, я выскочила из квартиры. Спустилась по наружной бетонной лестнице, что была покрыта паутиной трещин, и побежала на станцию. Люди, которые прямо в пижамах повыскакивали из своих жилищ, ходили вокруг как зомби.
Прошла через турникет, поднялась на платформу. Прямо за ней змеей распластался на путях поезд. Я разработала новый маршрут, спустилась обратно с платформы и побежала вдоль железной дороги в сторону университета. Пять станций – даже пешком должно было занять меньше часа.
Дорога вздулась буграми. Оранжевая краска разметки потрескалась и распылилась по округе. Опоры линии электропередач сложились друг на друга, как кости домино. Переплетшиеся провода паутиной перекрывали небо над головой.
* * *
Изнутри жилого здания, первый этаж которого расплющило под верхними, поднимался черный дым и доносились громкие стоны и мольбы о помощи. На обочине дороги, вся завернувшись в одеяло, сидела старушка, она бормотала что-то невнятное. По парку, держа за
