Кёка Идзуми - Операционная

Операционная

Часть 1

Когда я убеждал своего близкого, словно брат, друга, доктора Такаминэ разрешить мне наблюдать за операцией графини[1] Кифунэ, которую он должен был проводить в одной из больниц Токио, истинной причиной моей настойчивости было любопытство, но я приводил в качестве довода то, что присутствие в операционной необходимо мне как художнику.

В то утро я вышел из дома около девяти часов, кликнул рикшу и поспешил в больницу. Сразу же направившись в операционную, я увидел, как в противоположном конце коридора отворилась дверь и из нее легкой походкой вышли две или три привлекательные девушки, похожие на служанок какого-то благородного семейства. Дойдя до середины коридора, я поравнялся с ними.

Присмотревшись, я увидел, что служанки сопровождали девочку лет семи или восьми в накидке хифу [2]поверх кимоно. Я проводил их взглядом, пока они не скрылись из вида. Кроме этих служанок и девочки из благородной семьи, в приемном покое, в операционных, в палатах на втором этаже, в длинных больничных коридорах то здесь, то там встречались, сталкивались друг с другом, шли, останавливались, словно сплетая своими передвижениями какой-то узор, необычайно встревоженные господа в сюртуках, военные в форме, мужчины в хаори и хакама [3]и молодые аристократки. Я тут же вспомнил о нескольких экипажах, которые видел перед воротами больницы, и отметил про себя, что теперь знаю, кому они принадлежат. Некоторые из этих людей были печальны, некоторые озабочены, некоторые растеряны, но, судя по лицам, всех мучило беспокойство. Причудливое эхо их торопливых шагов разносилось под высокими, пустынными сводами больницы, по палатам с широкими передвижными перегородками, по длинным коридорам, и от этого больница казалась еще более мрачной.

Несколько минут спустя я вошел в операционную. Я сразу же встретился взглядом с Такаминэ, который улыбнулся мне. Он сидел, сложив руки на груди, непринужденно откинувшись на спинку стула. Вскоре ему предстояло взять на себя огромную ответственность за операцию, которая вызывала тревогу у большинства представителей высшего света нашей страны, но вел он себя так, будто просто собирался поужинать, — Такаминэ был на редкость спокоен и хладнокровен. В операционной присутствовали три ассистента, консультирующий врач и пять медсестер из Красного Креста. На груди у некоторых медсестер я заметил знаки отличия и подумал, что такие награды можно получить только за истинно благородные деяния. Кроме медсестер, женщин в операционной не было. Здесь присутствовали князь, маркиз, граф — все они являлись родственниками пациентки. Но один человек выделялся среди них непередаваемым выражением лица, невыразимой скорбью во всем облике — это был муж пациентки, граф Кифунэ.

За графиней наблюдали люди, находившиеся в операционной, за нее переживали и те, кто были вне этой комнаты. Операционная была залита столь ярким светом, что можно было пересчитать пылинки, кружившие в воздухе. Казалось, что пространство, в котором должна была пройти операция, поразительным образом отделено от присутствующих, его границы нельзя нарушить. В центре, на операционном столе лежала графиня Кифунэ в чистом, белоснежном одеянии. Ее тело выглядело безжизненным, лицо было обескровлено, нос и подбородок заострились, а ноги и руки, казалось, с трудом выдерживали даже вес тончайшего шелка. Слегка поблекшие губы графини были приоткрыты, и между ними, словно жемчужины, сияли передние зубы. Ее глаза были плотно закрыты, а брови, похоже, нахмурены. Небрежно убранные волосы графини разметались по подушке и спадали на операционный стол.

Глядя на эту измученную недугом, но в то же время благородную, чистую и прекрасную женщину, я почувствовал, как страх заключает меня в свои ледяные объятия.

Такаминэ словно и не испытывал никаких особых чувств — весь его облик выражал совершенное хладнокровие. Все присутствовавшие в операционной стояли, и только он один сидел. Это удивительное спокойствие, эта невозмутимость поражали, поскольку при одном только взгляде на графиню в ее плачевном состоянии меня охватывало совершенно противоположное чувство.

В это мгновение медленно отворилась дверь, и в операционную вошла самая привлекательная из трех служанок, которых я встретил в коридоре на первом этаже.

Она подошла к графине и тихонько сказала:

— Госпожа, ваша дочь больше не плачет, она успокоилась и сейчас находится в соседней комнате.

Графиня молча кивнула головой.

Одна из медсестер подошла к Такаминэ:

— Итак, вы готовы?

— Да, — и в этот момент я уловил легкую дрожь в его голосе, хоть он и произнес лишь одно слово. Внезапно выражение его лица слегка изменилось.

И я сочувствовал Такаминэ, поскольку каким бы выдающимся ни был врач, в такой ситуации он обязательно ощутит волнение.

Получив указания врача, медсестра обратилась к служанке графини:

— Мы готовы. Не могли бы вы спросить графиню…

Служанка сразу же поняла, о чем идет речь, и подошла к операционному столу. Почтительно обращаясь к графине, она склонилась в глубоком поклоне, ее руки касались колен:

— Госпожа, сейчас вам должны дать лекарство. Пожалуйста, вам будет нужно лишь немного посчитать или произнести по порядку какие-нибудь слоги из азбуки[4].

Графиня не ответила.

Служанка робко обратилась к ней снова:

— Вы слышите меня?

— Да, — только и сказала графиня.

— Значит, вы согласны? — уточнила служанка.

— С чем? Принять снотворное?

— Да, госпожа. Оно будет действовать недолго, только до конца операции. Говорят, что, если вы не погрузитесь в сон, операцию будет невозможно провести.

Несколько мгновений графиня молчала, а потом сказала:

— Нет, я не согласна, — в ее голосе звучала уверенность.

Все присутствовавшие в операционной переглянулись.

Служанка попыталась переубедить графиню:

— Тогда, госпожа, врачи не смогут вас вылечить.

— Мне все равно.

Служанка, не зная, что еще сказать, посмотрела на графа, словно прося помощи. Граф подошел ближе к операционному столу:

— Ты должна прекратить эти глупости. Разве можно говорить, что тебе все равно? Сейчас не время для капризов.

В разговор вмешался маркиз:

— Если ты собираешься вести себя так неразумно, может, лучше привести сюда твою дочь? Ты знаешь, что с ней случится, если тебе не станет лучше?

— Да.

— Значит, вы согласны? — спросила служанка.

Графиня с трудом покачала головой. Одна из медсестер ласково обратилась к графине:

— Почему вы так упорно отказываетесь? Вам не будет больно или неприятно, вы просто заснете, и все быстро закончится.

Брови графини сдвинулись, губы искривились, словно в эту минуту ее пронзила нестерпимая боль. Она приоткрыла глаза:

— Если вы так настаиваете, у меня нет выбора. Я давно ношу в своем сердце тайну. Если под воздействием снотворного я начну бредить, то могу невольно выдать ее. Пожалуйста, если вы не можете провести операцию без наркоза, оставьте меня, мне все равно.

Если меня не обманул слух, графиня боялась под наркозом выдать свою сердечную тайну, которую была готова оберегать ценой жизни. Что почувствовал граф, услышав такое признание из уст жены? В обычной ситуации подобные слова вызвали бы скандал, но, когда людям необходимо заботиться о больном, им приходится закрывать глаза на такие откровения. Тем не менее было легко догадаться, что происходило в душе графини, если она столь недвусмысленно говорила о своей тайне и нежелании ее разглашать.

Граф мягко обратился к жене:

— Ты и мне не расскажешь? Да?

— Да, я никому не расскажу, — решительно ответила графиня.

— Но ты ведь не можешь знать наверняка, что будешь бредить под воздействием снотворного.

— Нет, я уверена. Если все время думать об одном и том же, обязательно выдашь свои мысли.

— Ты опять говоришь глупости!

— Тогда я прошу прощения! — бросила графиня и попыталась отвернуться от всех, кто был в операционной. Ее тело пронзала боль, было слышно, как стучат ее зубы.

Только один человек в операционной не изменился в лице — это был доктор Такаминэ. На несколько мгновений он потерял свою невозмутимость, но сейчас снова выглядел собранным.

Маркиз нахмурился и сказал графу:

— Кифунэ, пошли за дочерью. Когда графиня увидит милое личико своего ребенка, она наверняка изменит свое решение.

Граф кивнул головой и обратился к служанке:

— Ая!

— Да, — откликнулась девушка.

— Пойди приведи мою дочь.

Не в силах вытерпеть даже мысль об этом, графиня прервала их:

— Ая, не приводи ее сюда. Почему нельзя провести операцию без снотворного?