Сочувствую, что вы так чувствуете - Ребекка Уэйт
– Как раз для тебя!
– Думаю, я справлюсь, – говорит Ханна, – это не совсем монастырь.
– Хорошо. Потому что ты тоже не сказать чтобы монашка.
Ханна принимает предложение. Ей понравилась звонившая ей испанка, да и Кембридж, как ни крути, всегда Кембридж. Родители рады. Отец даже присылает открытку с поздравлениями (написанную, как отмечает Ханна, рукой Сьюзен). Элис собирается в Эдинбург, а Кеми приняли в Бристоль. Теперь всех их ждет упорная учеба.
– Да здравствует будущее! – говорит Кеми.
Ханна ожидает, что в университете ей будет хорошо, как и везде. Но Кембридж становится для нее потрясением.
Впервые она посещает свой колледж, приехав на ознакомительный курс, и увиденное приводит ее в замешательство. Конечно, она помнит снимки в интернете, но в действительности здания оказываются куда мрачнее, да и построил их какой-то фанатичный поклонник бетона. Квадратные колонны, над ними крыша, а венчает все это, как ни удивительно, купол. Предполагалось, видимо, что он добавит зданию экзотики, но в результате здание лишь смахивает на гигантский бетонный космический корабль.
В жилом корпусе ей одновременно смешно и жутко: кое-где в коридорах стены обиты поролоном, как в психушке. В ее комнате на полу старый коричневый линолеум, по краям потрескавшийся, а две стены почему-то выложены кафелем, и вообще комната похожа на ванную в старомодной дешевой гостинице. От холода не спасает даже древняя батарея, которая, пробуждаясь к жизни, булькает и надсадно хрипит.
Остальные студенты обескураживают Ханну еще сильнее. Девушка из соседней комнаты – обладательница невероятного имени Лавиния де Лейси. Высокая и худая, она носит строгое каре, и у нее необычный выговор – то правильный английский, то с явным американским акцентом. Она сообщает Ханне, что поначалу жила в Штатах, потом училась в международной школе в Женеве, а в тринадцатилетнем возрасте переехала в Лондон. О родителях она не упоминает, и по ее рассказам складывается образ неестественно взрослого ребенка, которому Америка пришлась не по вкусу и который поэтому перебрался через Атлантический океан и осел в Лондоне.
– У меня есть квартира, – рассказывает она Ханне, – прямо рядом с Регентским парком. (Но ведь сейчас Риджентс-парк так никто не называет. Или называют? У Лавинии есть своеобразная особенность – из-за нее Ханна постоянно задается всякими вопросами.)
Одевается Лавиния исключительно в черное, не снимая носит длинную нитку речного жемчуга и красит губы ярко-оранжевой помадой. «Это “Шанель”, – с французским прононсом говорит она Ханне, – оттенок “эксентриґк”». Получив эти непрошеные сведения, Ханна осознает, что, похоже, слишком долго пялится на соседку. Из-за яркой помады и отсутствия другого макияжа Лавиния выглядит еще бледнее. Тонкие голубые сосуды отчетливо проступают у нее под глазами, на висках и на запястьях, когда она взмахивает руками, – а она часто это делает. Она изучает современные и средневековые языки, хотя учеба, видимо, не занимает особого места в ее жизни. Отнести Лавинию к какой бы то ни было привычной категории Ханне не удается.
По другую сторону от Ханны живет девушка по имени Сантъяго. Несмотря на имя, она англичанка. Родители зачали ее, когда ездили отдыхать в Чили, говорит она Ханне (пускай та и не спрашивала). Кудрявая брюнетка, она благоухает приторно-сладкими духами, которые, по ее словам, отец подарил ей на день рождения. Ханна никак не может понять, то ли этот запах сам по себе тяжелый, то ли Сантъяго выливает на себя больше духов, чем надо бы, но назойливый аромат настигает тебя намного раньше, чем успеваешь заметить его хозяйку. Недавно Сантъяго посмотрела передачу про то, как создать свой индивидуальный стиль, и теперь обзавелась множеством полосатых футболок и черной береткой. Ханне кажется, что девушка походит на клоуна.
– Тебе бы тоже не помешало ее посмотреть, – Сантъяго записывает название на бумажке и отдает ее Ханне, – сейчас стиль у тебя толком не сформировался. Эту передачу и мы с мамой посмотрели, и моя тетя тоже.
(В этот момент мимо шествует Лавиния в развевающемся черном платье и жемчужных бусах, и Ханна думает, уж не смотрела ли и она эту передачу.)
Такой мудреной системы ухода за кожей, как у Сантъяго, Ханна еще не видела. Сантъяго использует совершенно неведомые Ханне средства, в том числе нечто под названием «гликолевый тоник» и «двойное очищение».
– Пользуйся кремом с солнцезащитным фактором пятьдесят, – наставляет ее Сантъяго. – Каждый. Божий. День. И в сорок лет скажешь мне спасибо.
«В сорок лет я тебя на улице не узнаю», – думает Ханна.
Дальше по коридору живут Ясмин с математического факультета, напрочь лишенная чувства юмора, Цзя, брат которой знаком с Алексом Капраносом из группы «Франц Фердинанд» (о чем Цзя всем вокруг рассказывает), и Лола – та любит давать Ханне непрошеные советы о сексе.
– Мужчины с ума сходят по девственницам, – сообщает она Ханне в конце первой недели обучения, когда они сидят в университетском баре, – так что дождись начала, ну, когда вы этим займетесь, склонись к нему и прошепчи: «До тебя мужчины ко мне не прикасались».
К Ханне мужчины прикасались (красавчик Том Ли на первом курсе предуниверситетского колледжа и Джо Филлипс на втором), и как ей ответить на такой совет, она не знает, поэтому переводит разговор на другую тему.
Еще она знакомится с Люси. Та живет этажом выше, но часто приходит готовить к ним на кухню. Однажды Ханна спрашивает, что случилось с кухней на этаже у Люси (вообразив себе какую-то адскую аварию), и Люси шепчет: «Некоторые за собой посуду не моют». Она излучает такую тревогу, что та перекидывается и на окружающих. Разговаривая с ней, Ханна запинается, словно стеснительность заразна. Однако, как выясняется, у Люси есть неожиданный навык: она факир и умеет выдувать огонь. Однажды вечером она демонстрирует им это, встав возле плиты, когда Ханна с Лавинией сидят за столом и пьют джин. Выдувать огонь Люси научилась в Мюнхене, в настоящей цирковой труппе. От изумления Ханна с Лавинией не сразу реагируют. После представления Люси с блаженным видом продолжает готовить запеканку.
Первые несколько недель семестра Ханна подмечает за своими однокурсницами миллионы различных странностей.
– У меня тут сплошь чокнутые, – жалуется она по телефону Кеми, – и знаешь, некоторые из этих неудачниц попали сюда не случайно, они этот колледж сами выбрали. Кое-кто особо религиозен, и это их извиняет, но другие-то нет! Мне представить страшно, как они в школе учились. Они никуда не вписываются.
– Слушай, ты сама согласилась там учиться, – мягко напоминает ей Кеми.
– Знаю, но я ж не думала, что тут все вот так!
– Приезжай на выходных в Бристоль, – предлагает Кеми, – отвлечешься.
– Не могу. У меня куча домашки.
Попрощавшись, Ханна идет на кухню сделать себе тост. Проходя мимо комнаты Лавинии, она замечает там Сантъяго и Лолу. Три девушки
