Репутация - Лекс Краучер
Фрэнсис указывала на самое красивое ожерелье из всех, что Джорджиане доводилось видеть, – на изящной золотой цепочке сверкал цветок, составленный из красных камней.
– Да-да, очень милые стекляшки, – поморщился Джонатан.
– Нет, сэр! Это не стекло. – Бэзил, похоже, был оскорблен до глубины души. – Это гранаты. Позвольте мне, мисс.
Он взял ожерелье с витрины – цепочка стекала с его ладоней, точно струи воды, – и, прежде чем Джорджиана успела запротестовать, надел украшение ей на шею и развернул ее к зеркалу.
Ожерелье выглядело настолько достойнее ее платья, что это было почти смешно, но Джорджиана не могла отрицать того факта, что оно великолепно подчеркивало линию ее ключиц. Волосы, которые обычно удручали Джорджиану своим тусклым цветом, словно стали ярче и гуще, а кожа – розовее и приятнее для глаз. Джорджиана внезапно поняла, что больше всего на свете хочет это ожерелье. Даже Джонатан, увидев ее, восхищенно присвистнул, за что получил выговор от Фрэнсис:
– Мы не в кабаке, Джонатан.
Едва осознав, как сильно она жаждет заполучить ожерелье, Джорджиана приступила к мучительному расставанию.
– Оно великолепно, – грустно сказала она, возясь с застежкой, – но не совсем то, что нужно.
– Глупости! – возразила Фрэнсис. – Оно идеально. Покупай, или я куплю.
– Не буду тебя останавливать, – ответила Джорджиана, стараясь сохранять равнодушный вид.
От желания получить ожерелье у нее заболело в груди, но расплатиться она могла, разве что нанявшись тысячу лет подряд подметать полы в магазине Бэзила.
– Ну ладно. Я возьму его, – сказала Фрэнсис таким тоном, словно покупка была ей в тягость.
Джорджиана никогда не завидовала богатству подруги, но прогулка по магазинам в компании Фрэнсис будила в душе чувства, которым лучше было бы спать вечно.
Как только покупки Фрэнсис завернули, она повела компанию к выходу. Друзья снова сели в карету и направились к следующей цели. Джорджиане вдруг захотелось, чтобы этот день закончился как можно скорее.
Во втором магазине был веер. В третьем – жемчуга, бесконечные жемчужные нити, ими вполне можно было обмотать по периметру дом Фрэнсис, и еще немного осталось бы. Джонатан таких безумств себе не позволял, но все же приобрел две шляпы и посмеялся над Джорджианой, когда та отказалась даже ради забавы примерять перчатки, сшитые из такой тонкой кожи, что казалось, они разлетятся в клочки от негромкого чихания.
В ювелирном магазине Джорджиана, устав смотреть, как Фрэнсис примеряет кольцо за кольцом, подошла к окну и увидела, что у соседней двери сидит старик с протянутой рукой и безуспешно просит милостыню. Девушка вышла на улицу и отдала ему жалкую горстку полученных от миссис Бёртон монет. Фрэнсис и Джонатан, похоже, не заметили ее отлучки. Вернувшись в магазин, Джорджиана обнаружила, что подруга в ее отсутствие успела счастливо расстаться с более чем полусотней фунтов.
Спустя пару часов Фрэнсис окончательно вымоталась, в итоге она купила шесть отрезов разных тканей на платье и наняла отдельную коляску – возить покупку за ней, пока не будут подобраны шесть шляп и шесть пар перчаток в тон. Когда друзья заехали перекусить в зал собраний, служащий, отвечавший за прием гостей, так суетился, усаживая их, что чуть не упал. Зал был просторным, но жарким и душным, повсюду за круглыми столиками теснились люди, смех и болтовня эхом отзывались под куполом потолка.
– Ох, в это время года здесь сущий ад. – Джонатан брезгливо сморщил нос. – Пусть нас посадят снаружи, Фрэнни.
– Снаружи пыльно, – запротестовала Фрэнсис, но Джонатан не желал сдаваться, а Джорджиана, оглушенная шумом, встала на его сторону.
В итоге они устроились на крытой террасе с видом на площадь. В трактире на другом ее конце кипела жизнь, и Джорджиана принялась наблюдать за стоящей у входа компанией юношей и девушек. Их одежда и головные уборы не отличались изысканностью – Джорджиана не сомневалась, что ее нынешние друзья сочли бы этих молодых людей страшно неотесанными, – но все они были охвачены буйным весельем, шутили, смеялись и выпивали, в то время как Джорджиана сидела тут, стесняясь своего, уже пять лет как вышедшего из моды платья и слушала, как Фрэнсис рассуждает о различиях между сапфировым и васильковым сатином, будто это имеет хоть какое-то значение.
– А вы никогда не задумывались, – вдруг спросила Джорджиана, прервав друзей на полуслове, – о положении городских бедняков? У нас их редко увидишь, но взгляните – здесь бедность повсюду. Мы могли бы что-нибудь с этим сделать. Организовать сбор пожертвований, например, или устроить благотворительный вечер. Разве это не наш долг?
Фрэнсис и Джонатан смерили девушку долгим взглядом.
– Нет, – только и сказала Фрэнсис.
Они уже подкрепились и собирались уходить, когда Джонатан, окидывавший площадь сонными глазами сытого человека, внезапно опустил свой бокал на стол и прикрыл рот рукой, словно увидел нечто ужасное. Фрэнсис не заметила, что ее спутник изменился в лице, но Джорджиана не удержалась от глупого вопроса:
– Что случилось, Джонатан?
– Ничего, – неубедительно заверил он, бросив на подругу грозный взгляд.
– Что такое? – спросила Фрэнсис и, заметив, что Джонатан то и дело словно против своей воли косится на трактир, тоже посмотрела в том направлении.
Спустя пару мгновений Джорджиана все поняла. Из дверей питейного заведения только что вышел Джеремайя Рассел, и не один, а с невысокой бледной блондинкой. Одета она была небогато, даже беднее Джорджианы, но Джеремайя не сводил с нее взгляда, полного бесконечного восхищения. У девушки были круглое лицо и громадные глаза, и сейчас она широко распахнула их, слушая, что нашептывает ей на ухо Джеремайя. Она являла собой прелестное зрелище для всех, кроме охваченной ужасом троицы на террасе.
Фрэнсис вцепилась в каменные перила, словно хотела перескочить через них, но потом с глубоким страдальческим вздохом опустилась в свое кресло.
– Фрэнни, ты…
– Что я? Это ничего не значит, Джонатан. Насколько я понимаю, это его кузина, или друг семьи, или его чистильщица обуви.
Джорджиана сомневалась, чтобы в понедельник днем в трактире было вот так легко повстречать симпатичную чистильщицу обуви, да и Фрэнсис, судя по выражению ее лица, в это не верила.
Не в силах отвернуться, они наблюдали за тем, как Джеремайя прощается с девушкой, целует ей руку, задерживает ее ладонь в своей дольше, чем следует, а затем садится в карету. Проводив удаляющийся экипаж глазами, девушка скрылась в трактире.
– Думаешь… думаешь, она шлюха, Фрэнни? – осторожно спросил Джонатан.
– О, вне всякого сомнения, чем бы она ни занималась… – прошипела Фрэнсис, собирая свои вещи. – Пошли! – скомандовала она тоном, не допускающим возражений.
Испуганно переглядываясь, Джонатан и Джорджиана последовали за подругой сквозь людный зал. Как только они оказались на улице, Фрэнсис направилась прямиком к трактиру.
– Ты
