Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки
– Как люди посмели использовать мою фотографию без моего разрешения? – возмущалась я.
Мне было пятнадцать, но служащий за конторкой разговаривал со мной как с четырехлетней.
– Тише, тише, Минэ-тян, не забивай свою прекрасную головку такими взрослыми делами. Считай, что такова цена славы.
Естественно, этот ответ меня не удовлетворил. На следующий день я вернулась в Кабукай после занятий и не отставала от служащего, пока он не провел меня к директору. Однако разговор с директором оказался ненамного лучше. Он несколько раз повторил, что разберется с этим вопросом, но ничего не изменилось.
Это безобразие продолжалось много лет. И все же я не позволяла растущему недовольству подорвать мою целеустремленность. К середине июня, когда выступления Роккагай были окончены, я чувствовала себя словно выжатый лимон. Мне нужно было сразу же начинать репетиции для Юкатакай – серии летних танцевальных мероприятий, которые организовывала Школа Иноуэ. Но мой организм просто не выдержал.
Я слегла с острым аппендицитом, и мне пришлось удалять аппендикс. В больнице я пролежала десять дней. Все это время Кунико от меня не отходила, хотя первые четыре дня я просто спала.
Позже Кунико рассказала мне, что я и во сне работала по расписанию: «Мне надо быть в „Итирикитэй“ ровно в шесть, а к семи явиться в „Томиё“».
Наконец я пришла в себя.
Главный врач осмотрел меня и спросил, выходили ли у меня газы.
– Газы? – не поняла я.
– Ну да, газы. У тебя уже выходили газы?
– Выходили? Откуда?
– Я хочу сказать, ты пукала?
– Прошу прощения, – ответила я оскорбленно, – я такого не делаю.
На всякий случай я уточнила у Кунико, заметила ли она у меня какие-нибудь газы, на что та ответила, что ничего такого не слышала и не почувствовала. Но врач все равно решил записать, что газы выходили.
Навестить меня пришла мама Масако.
– Как ты себя чувствуешь, дитя мое? – спросила она ласково. – А потом с коварной ухмылкой добавила: – Кстати, пока у тебя не зажили швы, смеяться не стоит, потому что это ужасно больно.
Она поднесла руки к лицу и смяла его в совершенно дурацкую гримасу.
– Как тебе такая рожа? – поинтересовалась она. – А такая?
Вся эта клоунада была настолько нехарактерна для мамы Масако, что показалась мне забавной до истерики. Я не могла удержаться от смеха. Смеяться было больно, по моим щекам покатились слезы.
– Пожалуйста, хватит, – взмолилась я.
– Обычно, когда я прихожу тебя навестить, ты спишь, и мне скучно. Но сейчас мне ужасно весело. Надо прийти еще раз.
– Необязательно, – сказала я. – И пожалуйста, передай всем, чтобы не присылали мне больше цветов.
В палате стояло столько букетов, что их запах стал слишком назойливым. Тогда мама Масако попросила моих друзей вместо цветов приносить мне мангу. Это такие толстые книги комиксов, которые японские подростки глотают как конфетки. Это было самое лучшее в моем пребывании в больнице. Я могла часами читать мангу – дома у меня никогда не было на это времени. Просто лежала, расслаблялась, читала и смеялась до боли.
Я очень надеялась, что меня выпишут на день раньше, потому что уже много лет хотела попробовать, что такое отяохику. Окия Ивасаки уже распространил по Гион-кобу объявления, что в течение десяти дней мое время невозможно будет забронировать. Это давало мне шанс.
Часть работы гэйко состоит в том, чтобы каждый вечер облачаться в свой наряд, независимо от того, есть у нее встречи или нет, чтобы можно было немедленно ответить на любое приглашение, которое может прийти в окия. Термин «отяохику» используется, когда гэйко наряжается, но ей некуда идти. Другими словами, магазин открыт, но покупателей нет.
С самого начала работы мой график постоянно был забит до отказа, и у меня ни разу не было отяохику. Я мечтала испытать его хотя бы раз.
Сперва я приняла роскошную ванну.
После тесной больничной палаты так приятно было снова оказаться в нашей просторной купальне. Я заклеила шрам лейкопластырем, чтобы не намочить его, и взглянула на большую кедровую кадушку почти с благодарностью. После чего опасливо опустилась в исходящую паром воду и отмокала в ней, пока кожа не размягчилась. Потом выбралась из ванны и, поливаясь из ведра горячей водой, тщательно помылась с мылом. Оттерла себя мочалкой – сетчатым мешочком, наполненным рисовыми отрубями. Рисовые отруби содержат немало витамина B, поэтому они очень полезны для кожи. Потом я снова забралась в ванну, чтобы в последний раз отмокнуть.
Из всех обитателей окия купальней разрешалось пользоваться только членам семьи и Кунико. Все остальные ходили в местную общественную баню, что тогда было в порядке вещей. Лишь немногие японцы могли позволить себе сделать дома купальню. В состоянии блаженной расслабленности я отправилась к парикмахеру.
– Я думала, тебе можно снова работать только с завтрашнего дня, – сказала она, завидев меня.
– Знаю, – ответила я. – Но я решила попробовать отяохику.
Парикмахер бросила на меня странный взгляд, но сделала все, что требовалось. Затем я позвонила в Суэхироя и попросила своего отокоси прийти и одеть меня. Он тоже не уловил в моих действиях особого смысла, однако выполнил мою просьбу. После всех приготовлений я села и стала ждать. Естественно, ничего не произошло, потому что у меня был официальный выходной. Но я открыла для себя кое-что важное: мне не понравилось ничего не делать. Я обнаружила, что бесцельное сидение в тяжелом костюме ужасно выматывает. «Все намного проще, когда ты занята», – подумала я.
24
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ жизнь вернулась в свое обычное русло. Утром я пошла на репетицию перед Юкатакай, летними танцами, а вечером, еще по-прежнему слабая и уязвимая, отправилась на одзасики. Стоило мне поклониться, приветствуя гостей, как один из них, прикидываясь пьяным, толкнул меня. Я упала на спину и уже собиралась встать, но внезапно он дернул за подбитый ватой подол моего кимоно, задрав юбку до самых бедер и выставив напоказ мои ноги и нижнее белье. После чего схватил меня за ноги и протащил по полу, как тряпичную куклу. Гости принялись хохотать. К ним присоединились другие майко и гэйко, присутствовавшие в зале.
От такого унижения я рассвирепела. Вскочила на ноги, одернула юбки и прямиком пошла на кухню. У одной из служанок я позаимствовала нож для сашими. Положила его на поднос и вернулась в банкетный зал.
– Слушайте все, прекратите немедленно. Никому не двигаться!
– Пожалуйста, Минэ-тян, я просто шутил. Я ничего плохого не хотел.
За мной вбежала
