Человек обитаемый - Франк Буис
Если бы я поведал Вам свою историю в этом письме, Вы бы поняли, почему я прибегнул к крайним средствам, сознательно совершил непоправимое, вместо того чтобы переложить это бремя на Вас. Лучше уж я унесу с собой всю боль и темные причины ее появления. Просто знайте, что в какой-то момент человек вроде меня отрывается от мира и не может забыть о страданиях даже на несколько секунд, когда ему нужно удалиться от себя самого настолько, что единственным выходом остается падение в бездонную пропасть. С этого момента уже нет сомнений в действиях и в средствах достижения цели. Речь не о храбрости или трусости, а об освобождении. Если быть честным до конца, в моем возрасте это не так уж страшно. Я задержался лишь благодаря Вам.
Мне не удалось обрести себя, и единственный человек, который сумел бы мне помочь, остался в ночи уже много лет назад. Я не смог вылечить собственную жену, в моих силах было лишь облегчить ее боль и оставаться рядом в последние минуты. После ее кончины я впал в полумеру, заботился о других, желая только одного — дожить до нашего утреннего ритуала. Нет такой вещи, как случай, — существуют лишь обстоятельства, которые позволяют нам продержаться чуть дольше, чем предполагалось. Благодарю за Вашу очаровательную улыбку и умиротворяющий голос.
Желаю Вам всего самого лучшего.
Эдуард
P. S. Скажите писателю, что мне очень понравилась его книга. И если мне не хватило красноречия в его присутствии, то только потому, что я не хотел его смущать. В каком-то смысле своими словами он тоже помог мне погрузиться в черный рассвет. Он прав, иногда не остается причин откладывать неизбежное. Надеюсь, Элен ждет меня где-то там.
Гарри сложил листок, сунул его обратно в конверт и вернул на прилавок. Мысленно он процитировал первое предложение «Черного рассвета»: «Я хотел умереть в возрасте пяти лет, думая, что, по крайней мере, с этим будет покончено».
— Уборщица нашла его сегодня утром, он повесился, новость уже облетела деревню. — София умолкла и выглянула наружу, погрузившись в собственные мысли.
— Он вас очень ценил, — сказал Гарри.
— Не могу перестать думать, что могла бы сделать что-нибудь, если бы мы говорили по-настоящему, а не обсуждали кулинарные вкусы и обменивались комплиментами.
— Вы не могли догадаться о том, что он задумал. Это его выбор, взвешенное решение, — ответил Гарри, призывая в свидетели письмо на прилавке.
— Как ужасно не знать, какое отчаяние испытывают люди, с которыми ты встречаешься.
— И ошибаться в них. Я думал, он меня ненавидит.
— Ваше присутствие нарушало привычный ритуал, вот и все.
— В какой-то момент я решил, что он и есть целитель, о котором вы говорили в часовне.
София помрачнела. Она избегала взгляда Гарри. По ту сторону площади Эдуарда вывезли на носилках. Под плотным покрывалом проступало крепкое тело. Два парня в белом погрузили его в машину скорой помощи и захлопнули дверцы. Так Эдуард проехал мимо памятника погибшим. Когда автомобиль поравнялся с витриной, мерцающие огни окрасили магазин в синий цвет. Эдуарда больше нет. Эдуард погас.
София заглянула в конверт напоследок и убрала его в ящик.
— Как ваш отец?
— Довольно неплохо, спасибо.
— Тем лучше.
Гарри не хотел пользоваться моментом, но решил, что ему наконец-то подвернулась возможность узнать побольше о девушке, ее корнях и о том, что значит «более-менее».
— Ваша семья проживает в этом регионе?
— Да, они местные… Только их больше нет. Я единственный ребенок, а родители погибли в автокатастрофе, — холодно произнесла она.
— Мне очень жаль.
— Так вышло. Вам что-нибудь нужно?
— У меня завелись грызуны.
— Кажется, у меня где-то были мышеловки. Пойду поищу.
София направилась прямиком к полкам, пошарила в коробках, вернулась к прилавку и разложила пять ловушек на пружинах.
— Все, что осталось.
— Отлично, беру.
— Что-нибудь еще?
— Нет.
Девушка сложила мышеловки в пакет, Гарри оплатил покупку и собрался уйти.
— Даже кофе не выпьете? — спросила София.
Гарри выглянул наружу и увидел машину жандармерии, заменившую скорую помощь. Еще больше зевак столпилось на морозе.
— Не очень хочется таращиться, там и без меня желающих достаточно, — ответил он.
— Здесь есть подсобка, где я занимаюсь бумажной работой, если вдруг вы передумаете.
— Почему бы и нет.
— Пойдемте, пока никто не пришел.
София отвела Гарри вглубь магазинчика. Они попали в крошечное помещение, где едва помещались заваленный документами стол, кресло, стул, раковина и металлический шкафчик, на котором были фотоаппарат, кофеварка, коробка с фильтрами, пачка кофе и несколько чашек. На стене висело с два десятка пейзажей.
— Извините за беспорядок… Кроме меня, сюда никто не заглядывает.
— Ничего страшного.
— Присядьте, пока я варю кофе.
Гарри занял стул.
— Вы умеете пользоваться мышеловками? — спросила София, запустив кофеварку.
— Наверное, там ничего сложного.
Девушка смотрела на капающий кофе. Она прикоснулась к уху и тут же отдернула руку, словно заметив, что пропала сережка.
— Расставьте их вдоль плинтуса. Должно сработать с сыром или хлебным мякишем, скатанным в шарик. Будьте осторожны, не прищемите палец. Глупо выйдет, если из-за этого вы не сможете писать, — предупредила София.
— Я буду осторожен.
Девушка сдвинула бумаги на столе, налила две чашки кофе и поставила их на освободившееся место. Гарри приподнял свою, словно для тоста, затем осекся, осознав, как это нелепо. София села в кресло, и свет заиграл в ее серых глазах. Гарри сделал глоток, рассматривая пейзажи на стене. Он узнал среди них часовню Магдалены по весне.
— Это ваши снимки?
— Да.
— Очень красивые.
— У меня хороший фотоаппарат.
Столько всего смешалось в голове Гарри: конечно, смерть Эдуарда, но еще и встреча с чудовищем из Лё-Белье. Он сомневался, стоит ли рассказывать Софии, но одумался, не желая сойти за сумасшедшего. Он хотел насладиться связью, которая начала налаживаться между ними. Еще придет время для откровений.
Зазвонили колокола, и Гарри представил, как на их веревке болтается самоубийца: вверх-вниз, вверх-вниз. Он тут же рассердился на себя за нелепую мысль. С последним ударом он сказал:
— Мы могли бы почтить память Эдуарда.
— Почтить память, — удивленно повторила София.
— Выпить по бокалу сегодня вечером… у меня, например.
— Я не могу.
Зазвенел колокольчик входной двери. София залпом допила кофе.
— Выйдите через заднюю дверь, когда допьете, мне будет неловко, если кто-нибудь увидит вас здесь, — прошептала она.
— Хорошо, я ни в коем случае не хочу вас компрометировать, — ответил Гарри, улыбнувшись.
Перед тем как выйти, девушка заколебалась.
