Валенсия и Валентайн - Сьюзи Кроуз
Кроме того, над другими ребятами тоже издевались – надо мной издевались. Даже Бетани иногда дразнили.
Мы все были подростками. Злыми, вредными. Быть подростком тяжело.
Но может быть, в глубине души мы все сознавали, что есть разница. Разница заключалась в том, что Шарлин не давали вздохнуть. Окунали всех, но ей мы не позволяли поднять голову. И убила ее я, потому что я была той, чья рука лежала у нее на затылке, когда закончился воздух.
На последнем году в нашем выпускном классе случилась рождественская вечеринка. Собрался весь класс, потому что это была также прощальная вечеринка для девочки, чья семья переезжала в Штаты. Шарлин тоже пришла. Откровенные издевательства прекратились в начале года, может быть потому, что мы немного выросли, но, скорее всего, потому, что Шарлин как будто съежилась и сделалась более трудной мишенью. Она не разговаривала в классе и не болталась в коридорах на переменах. Вечные наушники, и постоянно какая-нибудь книга перед глазами. Поймать ее взгляд не получалось, как бы сильно ты ни старался. Но на той вечеринке она была, и я до сих пор не знаю почему.
Мы все толпились на кухне. У парня, в чьем доме это происходило, оба родителя были врачами, так что кухня могла быть размером с весь первый этаж моего дома. Некоторые девушки сгрудились у бара и готовили напитки; народ входил и выходил через задние двери во внутренний дворик, музыка грохотала вовсю. Кто-то стоял, кто-то устроился на полу, кто-то сидел на столах. Шарлин, как всегда хмурая, застряла в углу. Она как будто и не хотела там быть. И по какой-то причине это меня задело. Зачем пришла, если не хотела?
Я сидела на барном стуле и разговаривала с подругой, когда дверь во внутренний дворик открылась и в кухню вошел мой бывший парень. Он не был в нашем классе, но дружил со многими нашими ребятами. Я решила, что кто-то из них, должно быть, пригласил его. Мы расстались – он бросил меня – два дня назад, и я еще не оправилась после расставания. Он сказал, что его на вечеринке не будет. Но явился.
Я видела, как он оглядывал комнату, демонстративно обходя меня взглядом. Потом подошел к Шарлин. Я слышала, как он представился и спросил, можно ли ему посидеть с ней. И внезапно она словно преобразилась у меня на глазах. Ее стройная фигура, короткие каштановые волосы, тонкие черты лица на идеальной маленькой головке – она была великолепна. Я не замечала, но кто-то другой заметил.
Вечеринка затянулась, а он не отходил от нее ни на шаг. Она улыбнулась его шуткам – раз, другой, а потом и вовсе рассмеялась. Я еще не видела ее смеющейся с тех пор, потому что она была новенькой в нашей школе. Я не могла оторвать от них глаз. И чувствовала себя глубоко несчастной.
В три часа ночи на заднем дворе что-то случилось. Я так и не узнала, что именно, и в то время мне было все равно.
Большинство мальчиков и некоторые девочки вышли посмотреть, и Шарлин снова осталась одна, но теперь она выглядела счастливой и довольной в своем углу и явно ждала возвращения Дона. Вот тогда-то Бетани и окликнула ее:
– Эй, Шарлин. Что у тебя с Доном?
Она пожала плечами:
– Ничего. Я с ним только что познакомилась.
– Нет, нет, ты познакомилась с ним шесть часов назад. Я видела, как это происходило. Вы, ребята, теперь вроде как старые друзья.
Шарлин как будто попала в ловушку. Все на кухне вдруг включились в разговор. Она посмотрела на меня, и тогда я поняла: она знает, что сидела и флиртовала с моим недавним бойфрендом. Раньше мне и в голову не приходило, что она может знать. В школе она держалась тише воды ниже травы, ее не замечали, и я как бы забыла, что она ведь тоже должна знать, что происходит вокруг нее, с ее одноклассниками.
Хуже всего было то, что все остальные тоже смотрели на меня. Они хотели знать, что я думаю обо всем этом. Шарлин. Шарлин – это та, кого Дон выбрал тебе на замену. И двух дней не прошло.
Я так сильно ненавидела в тот момент. Теперь я знаю, насколько иррациональной была эта ненависть, но тогда мне казалось, что она сделала это нарочно. Украла его у меня. Как будто у нас был шанс снова быть вместе, до того как она пробралась сюда.
Бетани наклонилась вперед и, прежде чем повернуться к Шарлин, подняла брови и взглянула на меня.
– Он тебе нравится?
Шарлин покачала головой.
– Я серьезно только что познакомилась с ним, – сказала она и покраснела.
– Ты же знаешь, что он только что бортанул Ви.
Шарлин, кусая ногти, неловко кивнула.
– Клянусь, я ничего такого не затеваю.
Я больше не могла это выносить. Это было унизительно.
– Неважно, какая разница, – сказала я. – Мне наплевать. Он просто пытается заставить меня ревновать. А иначе зачем бы ему… – Я остановилась. Я ненавидела себя за то, что сказала это. Обычно я не произносила такие ужасные вещи вслух. Я смеялась над гадостями, которые говорили другие, и это тоже было плохо, но я чувствовала свое моральное превосходство из-за того, что не была зачинщицей. Другие девушки на кухне захихикали, а Шарлин встала и проскользнула в ванную. Любой другой убрался бы, хлопнув дверью, но в Шарлин больше не было такого огня; она как будто слишком долго пробыла под водой.
Я тоже была на грани слез. Бетани схватила меня за руку и потащила из кухни туда, куда ушла Шарлин.
– Иди сюда, милая. – Она всегда называла меня ласкательными словами, такими как милая и дорогая, и это приводило меня в бешенство, особенно в тот момент.
– Куда мы идем?
– Не знаю. На улицу. – Она провела меня по коридору к лестнице у переднего входа, села и похлопала по ступеньке рядом с собой.
– Дыши, Ви, – сказала она, когда я едва ли не рухнула около нее. – Выглядишь так, словно вот-вот взорвешься. Он просто глупец. Тупой Дон. И тупая Шарлин. Глупенькая Шарлин с крошечной головкой.
Я рассмеялась, когда она сказала это. Рассмеялась вопреки самой себе. Мне было приятно, даже если это было нехорошо, объединиться против кого-то другого, когда я чувствовала себя ужасно.
– Глупенькая Шарлин с крошечной головкой, – пробормотала я, утешая себя.
– Скорей! Скорей! Машиной ее сбей! – внезапно прокричала Бетани, размахивая руками, как будто руководила хором. Она много выпила и была пьяна. Я разразилась хихиканьем – какой классный стишок. В тот момент для меня он был самой забавной вещью в мире.
– Брось в костер, и пусть горит!
– Плачет, хнычет и кричит! – крикнула
