Валенсия и Валентайн - Сьюзи Кроуз
– Да! Да!
Получилось так хорошо, что я решила продолжить:
– По тупой башке ударь!
Сдохни, сука, сдохни, тварь!
Стишок был злой, и я сама была готова рвать и метать, но в глубине души я понимала, что злюсь не на Шарлин. Мне было больно оттого, что меня бросил Дон, и я ревновала его к Шарлин, и еще меня смущала Бетани. Но я была глупой девчонкой и не могла в то время во всем этом разобраться. Я зациклилась на Шарлин, завязла в ней, как колесо в глубокой колее на грунтовой дороге, и только жала и жала на педаль – до упора.
Позже я узнала, что проблемы Шарлин не исчерпывались кучкой идиотов-тинейджеров, травивших ее в школе, – у нее был жестокий отец-алкоголик, который дрался с ней по малейшему поводу, и очень больная мать, которая никогда не заступалась за дочь. Потом я пожалела, что не знала об этом раньше, как будто относилась бы к ней лучше, если бы только была в курсе ее домашних трудностей. Как будто для того, чтобы не сочинять такие мерзкие стишки про убийство одноклассницы, требуется особая причина.
Бетани, хохоча и держась за живот, завизжала:
– Меня сейчас вырвет! – Она вскочила и метнулась к ванной, споткнулась и снова вскрикнула, столкнувшись с Шарлин, которая только что вышла. Бетани замерла на секунду, потом бросилась в ванную. Шарлин долго стояла молча. Лицо у нее было застывшее и белое как мел. Уже потом, оглядываясь назад, я поняла, что убила ее.
– Лучше умереть, – сказала она ровным голосом. Я не была уверена, обращается она ко мне или нет. – Может быть. – Она повернулась и вышла через переднюю дверь.
Как сообщили на следующий день в новостях, Шарлин ненадолго зашла к себе домой, а потом поехала к железнодорожному мосту. Она оставила машину внизу, поднялась наверх и спрыгнула. Случайный прохожий видел это, но не смог ее остановить. Или даже не пытался.
Следующие шесть лет она прожила с параличом нижних конечностей и скончалась из-за осложнений – я даже не знаю, каких именно, – 3 августа. Ей было двадцать четыре. Моя мама позвонила мне тем утром и притворилась, что звонит по другому поводу, но в паузе в разговоре заметила:
– Ох, у меня печальные новости. Ты помнишь ту маленькую девочку, которая некоторое время училась в твоем классе в старшей школе? Ту, которая спрыгнула с железнодорожного моста Черри-Хилл? Шарлин?
И я на мгновение сделала вид, что не знаю, о ком речь, а потом все-таки сказала, что, может быть, и помню.
– Она умерла сегодня утром, – сказала мама. – Были осложнения, и последние несколько месяцев у нее не очень хорошо получалось с этим справляться; думаю, она наконец-то отмучилась.
И я сказала:
– О… Это ужасно.
Глава 21
– Ну, это не то же самое, что убить кого-то, – сказал Джеймс. – В том, что она сделала, нет твоей вины.
Эта логика одновременно сводила с ума своей простотой и одновременно была тем, что Валенсия так отчаянно хотела услышать.
Она вздохнула.
– Не знаю. – Как жаль, что она не могла засосать всю эту историю обратно. Она думала, что если поделится с кем-то своей бедой, то на душе станет легче. Но легче не стало, стало только хуже. И теперь все ощущалось реальнее, чем когда-либо.
С минуту никто из них ничего не говорил. Молчание нарушил Джеймс:
– О… Третье августа.
Валенсия промолчала.
– Вы запланировали свою поездку на годовщину.
– Ммм…
Оба снова замолчали. Она слышала собственное сердце.
И снова первым заговорил Джеймс:
– Не для того, чтобы сменить тему…
– Да, пожалуйста.
– Вы уже решили, куда поедете?
– Да, – солгала она.
– Ух ты! Так это же здорово. Круто. Я рад за вас. Тем более теперь, когда я… ну, вы знаете…
– Я тоже рада. – Мысли накатили разом.
Август. 3 августа. Джеймс Мейс. Букет. Тридцатипятилетие. Букеты – какие бы то ни было – не преподносят тем, кто тебе не нравится, ведь так?
– И что? Куда ты едешь?
Вы не звоните кому-то каждый божий день, если не думаете об этом человеке, не так ли? Он знал о ее тревогах, ее ОКР, и он остался с ней. Шарлин. Он узнал о Шарлин и все-таки остался с ней.
Он все еще разговаривал с ней, и это было неожиданно. Самолеты. Этот великолепный бархатный голос.
– Нью-Йорк, – сказала она. – Я полечу… в Нью-Йорк. – Это было заявление. Почти предложение руки и сердца.
– О… – В его голосе, похоже, прозвучало разочарование, и ее это удивило.
– О?
– Э-э… я…
– Может быть, не нужно? – Она не смогла сдержать дрожь в своем голосе.
– Ну, – сказал он, – просто я не думаю… Я не понимал… – В его голосе больше не было разочарования; в нем звучал ужас. – Вам нельзя.
– Мне нельзя.
– Послушайте, Валенсия…
– Неважно, – сказала она и дала отбой. Она думала, что познала унижение. Очевидно, нет.
Кто-то постукивал ее по плечу, так легонько, что она могла бы не заметить этого, если бы все ее нервные окончания не были настороже и тянулись наружу, ища какое-то объяснение внезапной смене эмоций. Кончики пальцев ощущались как паук, ползущий по рукаву, и сначала она подумала, что это они и есть. Но когда она повернулась, то увидела Флоренс, секретаршу.
Валенсия уже не помнила, когда в последний раз разговаривала с Флоренс – вероятно, когда она пришла сюда и нужно было подписывать какие-то бумаги и заполнять какие-то анкеты. Тогда Флоренс показалась ей старой, но сейчас выглядела моложе, хотя прошло больше десяти лет. Ее волосы стали короче и были выкрашены, чтобы скрыть седину, а большего, наверно, и не потребовалось. Она улыбнулась Валенсии прищуренными глазами и слегка надавила на плечо. Она говорила негромко, приветливо и на одном большом выдохе, без всяких пауз, но с резкими короткими перерывами между слогами.
– Привет Валенсия извините за беспокойство но у меня для вас сообщение ваша мать позвонила и хотела бы чтобы вы перезвонили ей как можно скорее пожалуйста по этому номеру. – Она протянула Валенсии листок с номером, написанным внутри игристого сердечка. – Она просила передать что это срочно.
Валенсии не нужно было звонить по полученному номеру, чтобы узнать, в чем дело.
Психологическое потрясение, должно быть, отразилось на ее лице, потому что Питер мгновенно появился рядом, с обеспокоенным видом спрашивая, все ли с ней в порядке и не принести ли ей воды. Вслед за ним подошла Грейс. Валенсия потратила несколько минут, пытаясь заверить их обоих, что с ней все в порядке, просто сегодня она немного устала, а затем рядом с ней появился Норвин и отправил их обоих на рабочие места, впервые за все время демонстрируя свою власть.
– Валенсия, – пробормотал он сквозь растрепанные волосы неопрятной бороды, – ты выглядишь больной. Может быть, тебе стоит пойти домой.
Валенсия удивленно посмотрела
