Сочувствую, что вы так чувствуете - Ребекка Уэйт
Но если на него нападает общительность, то в качестве собеседника он выбирает Селию. Постепенно она входит во вкус: она чувствует себя избранной, единственной, кого он считает достойной разговора с ним.
Ей нравится и его цинизм. Разговаривая, он вполголоса отпускает реплики об их коллегах и студентах, как будто лишь она одна способна оценить несуразицу, которая творится вокруг. Марк интересуется ее мнением о политике и происходящих событиях. Сам он марксист, и Селия находит его взгляды интересными. Сравнивая Марка с Полом, она понимает, насколько ее бывший муж ограничен, – впрочем, разве она этого не понимала и раньше? Она упоминает о своем разводе, и Марк говорит, что она, похоже, избавилась от ненужного балласта. В таком свете смотреть на развод приятно (словно это не от нее избавились).
– То есть он был закупщиком игрушек? – спрашивает Марк. – И что это предполагает?
– Что твоя карьера во многом зависит от того, как ты оценишь достоинства различных шариков-попрыгунчиков, – отвечает Селия.
Марк смеется.
– Знаешь, Селия, что мне в тебе нравится? Твоя едкость.
Селия глазеет на него. Прежде никто еще не считал это ее положительной чертой.
– Ты дураков с трудом терпишь, верно? – спрашивает Марк.
Селии вспоминается директор. Накануне утром он заглянул к ней в кабинет и прямо при студентах поприветствовал ее особенно раскатистым «Guten Tag, Fräulein!», чем вызвал всеобщее хихиканье. Селию всю жизнь донимают дураки.
– Слабо сказано, – соглашается она.
Марк улыбается.
– Это радует.
Его злость Селия разглядит лишь позже, а разглядев, не смутится. В ней самой тоже всегда было достаточно злости.
Он злится, потому что ему следовало бы преподавать экономику или политологию в университете, а он вместо этого застрял в колледже повышения квалификации на должности преподавателя бизнеса и технологий. Он злится, потому что чувствует себя недооцененным, потому что его почти взрослый сын треплет ему нервы, а жена никогда не принимает его сторону. Злится, потому что он идеалист в несовершенном мире, где царит общественная несправедливость, а его жена по-прежнему голосует за тори. Злится, прежде всего, потому что с ним обошлись несправедливо – жизнь не сдержала данного ему обещания. Селия догадывается обо всем этом, хоть в разговорах Марк об этом и умалчивает. Она его понимает – Селия лучше других знает, как порой разочаровывает жизнь.
Идут недели, и Селия уже ходит на работу в радостном предвкушении. Чаще всего в течение дня они с Марком обмениваются заговорщицкими репликами, а если у них нет возможности поговорить, потому что у Селии много работы или потому что Марку хочется помолчать, то в коридоре или учительской он все равно многозначительно переглядывается с ней.
– Господи, это, наверное, самое унылое место в мире, – говорит он однажды утром, когда они вместе пьют кофе. В учительской они не одни, но голос Марк не понижает.
– Ну, может, не самое, – не соглашается Селия. Она давно заметила его склонность преувеличивать. К тому же она родом из Питерборо.
– Сказать честно, я удивлен, что столько тут продержался. – Взглянув на нее, Марк добавляет: – Знаешь, если б не ты, я бы давно свалил. Выносливость – не моя сильная сторона.
Селию захлестывает волна нежности, но из страха выдать себя она не откликается.
Вечером, придя домой, Селия долго рассматривает собственное лицо в зеркале в ванной. Неужели для Марка ее внешность не имеет значения? С осознанием собственной непривлекательности Селия живет долго, с того самого момента, как Кэти раскрыла ей глаза. Лишь изредка Селия сомневается в этом. Она смотрится в зеркало и думает, что, возможно, все не так плохо, как ей казалось. Но нет, ничего не меняется: тусклая кожа, слишком глубоко посаженные глаза, тонкие губы. Много лет Селия старательно следит за собственной внешностью – придирчиво подбирает одежду, чтобы та была аккуратная и выглаженная, регулярно делает стрижку и всегда носит в сумочке расческу. Но она знает, что никому из смотрящих на нее увиденное не нравится.
Теперь Селия задается вопросом, способен ли Марк не обращать на это внимания, есть ли, несмотря ни на что, надежда. Она никогда не злоупотребляла косметикой (несколько раз попробовала, но это лишь добавило ей неуверенности – вместо того чтобы спрятать собственную непривлекательность, Селия словно подчеркивала ее), однако сейчас ни Ханны, ни Элис дома нет. Селия проходит в их комнату и, порывшись в косметичке Ханны, находит пару тюбиков помады. Одна – насыщенного цвета раздавленной ягоды, вторая – ярко-кораллового. Селия приносит обе помады в ванную и аккуратно красит губы помадой ягодного цвета. Надо признать, смотрится нелепо. Ее лицо, похожее на клоунскую маску, заливает краска стыда. Она быстро стирает помаду. Пробовать коралловую Селия смысла не видит, однако мазохистски красится и ею. И неожиданно происходит чудо. В отличие от темной помады, коралловая деликатнее и нежнее, и лицо каким-то неведомым образом озаряется теплотой.
Селия запоминает марку и название оттенка и убирает обе помады обратно в косметичку Ханны. На следующий день она покупает себе такую же.
– Ты какая-то другая, Селия, – говорит Марк, когда она приходит накрашенная, – ты прическу изменила?
Довольная Селия качает головой. Может, ей действительно что-нибудь сделать с волосами? Например, покрасить. Но от одной мысли, как дочери заметят это и начнут отпускать комментарии, ей становится невыносимо.
Хотя дружба крепнет, в нерабочее время Селия с Марком не видятся. Возможно, для некоторых именно встречи подальше от рабочего места укрепляют дружбу, делают ее ощутимой, но в их случае – Селия это чувствует – будет наоборот. Их дружба выросла из тягот колледжа, и банальности повседневной жизни осквернят ее. Как бы там ни было, Марк этого тоже не предлагает.
В конце семестра Марк однажды приходит в класс к Селии рассказать про особенно безнадежного студента.
– Он пришел учиться только потому, что хочет участвовать в телепередаче «Гуру бизнеса», – жалуется Марк, прислонившись к дверному косяку, – и заявил мне это как ни в чем не бывало. Господи, дай мне сил.
– А в «Как стать миллионером» кишка тонка сунуться? – спрашивает Селия.
Марк фыркает, как тюлень.
– Знаешь, я рассказал об этом нашему славному начальнику, и тот восхитился – дескать, я вдохновляю студентов на дальнейшие подвиги. А после опять завел песню про конфессиональный раскол. Господи, я понимаю, что
