Три пары - Лорен Маккензи
В это Рождество ее драгоценные маленькие девочки и ее милый, веселый муж чувствовали себя в этом доме настолько неуютно, что ей хотелось сбежать за Грейс, держа по ребенку в каждой руке, и никогда не оглядываться назад. Она хотела уберечь своих девочек от этой серости, сочащейся из стен, от полуулыбок и медленных кивков родителей, от их славной безвкусной еды. Она постоянно натыкалась на своих родителей, следивших в окно за птицами у кормушек в саду, коротая время, когда этого самого времени у них оставалось так мало. Ева собрала свою семью, и они уехали утром в День святого Стефана, заявив, что им нужно время и дневной свет для возвращения по обледенелым дорогам.
Спустя несколько дней Ева спросила себя, не поэтому ли она поцеловала Конора. Даже дома стены вокруг были слишком тесными, и ей казалось, что она отскакивает от одной неподатливой поверхности к другой. Что-то должно было произойти.
В свой первый день в качестве заместителя директора Ева вместе с Маргарет просмотрела список вакансий на год. Он был не только утомительно длинным: он был невозможным с финансовой точки зрения. Декабрьский счет за отопление истощил их скудные средства. Если бы наступило новое похолодание, им пришлось бы отправить всех домой. Школа изо всех сил старалась поддерживать базовые стандарты. Речь уже не шла об учебных принадлежностях, спортивном инвентаре и новом актовом зале: речь шла о протекающих крышах и туалетной бумаге. Родители устраивали благотворительные праздники на Рождество и весной – эта огромная работа приносила едва ли пару тысяч евро. Все школы были в одной лодке. С болезненной ясностью Ева поняла, что ее работа в качестве заместителя директора будет заключаться в том, чтобы научиться говорить «нет» даже таким мелочам, как цветные карандаши или пластилин «Блю-Тэк». Сюзанна, учительница шестого класса, тайком протянула ей косяк, оставшийся после вечеринки. Ей показалось, что Ева выглядит напряженной.
После школы Ева загнала Лиззи в угол и предложила сходить с детьми в парк. Лиззи курить не рвалась. Джорджия уже однажды застукала их с Фрэнком и спросила, что это за странный запах. Лиззи думала, что подобное не сойдет ей с рук снова.
Они увидели, как Дермот встречает Фиа на другой стороне двора.
– Думаешь, там все в порядке? – спросила Ева. Она не разговаривала с Беатрис с момента звонка на Рождество.
– Я думаю, она меня избегает, – сказала Лиззи. – Она тебе что-нибудь говорила?
– Нет.
– Мне все равно не хватало их вечеринки.
Они обе понимали причину: слишком много неудобств для Дермота, – и изо всех сил старались проявить сочувствие, но новогодние вечеринки Конора и Беатрис были великолепны. Ева с Шэем и Фрэнк с Лиззи заставили их продлить мероприятие, оставаясь вплоть до рассвета, когда они расправлялись с изысканными канапе, карпаччо и сырами. Никому не разрешалось уходить, пока солнце не взойдет полностью.
– Ведь ей не нужно было делать что-то особенное: несколько телефонных звонков, заказать кейтеринг, диджея. Сделать себе прическу. Я имею в виду, что мы бы сделали все это ради нее. – Лиззи ухмыльнулась.
Ева рассмеялась:
– Вот же ты стерва. Ну давай. Пойдем в парк. Пожалуйста. Мне нужно хорошенько посмеяться.
Лиззи умилостивила ее приглашением на ужин на следующих выходных и посоветовала отнести косяк домой и поделиться им с Шэем.
– Ему бы тоже не помешало хорошенько посмеяться, – сказала она.
Ева пришла домой и увидела на столе грязные тарелки, оставшиеся после завтрака, и кастрюли со вчерашнего ужина, которые все еще ждали, чтобы их вымыли. Шэя не было дома: он написал, что он у миссис Дейли. Она не понимала, почему нельзя было помыть посуду перед уходом. Работой его совсем не заваливали. Он все еще был слаб после Макдоны, и она хотела быть добрее, но это изматывало. Ева оставила девочек за кухонным столом делать домашнее задание, предупредив, чтобы они оставались на месте, пока оно не будет выполнено. Когда они заныли, она прикрикнула на них, а затем извинилась, как делала часто: «Мама в плохом настроении. Лучше оставьте меня в покое ненадолго».
Ева вышла в переулок за домом и раскурила косяк. Стоило надеть пальто: но если взять его сейчас, девочки заметят. Наступила ночь, и она не могла вспомнить, видела ли днем солнце. Зима, что тут скажешь. Иногда даже ее мысли казались замороженными.
Много лет назад, еще до детей, они с Шэем взяли рюкзаки и отправились в путешествие по греческим островам. Солнечное тепло их замедляло, и они пребывали в постоянном состоянии удовлетворения, расслабленные, как засыпающие младенцы. От косяка к ней подкрадывалось такое же ощущение добродушного благополучия и согревало ее изнутри. Когда она вернулась, девочки уже закончили домашнее задание, но ждали за столом, запуганные и послушные. Она хихикнула:
– Какие вы хорошие девочки.
– Можно мы теперь посмотрим телевизор, пожалуйста?
– Да! Идите.
Если они и были удивлены переменами в ней, то не показали этого. Надо было приготовить ужин, но вместо этого она испекла печенье. Она сидела с девочками, пока печенье было в духовке, и хихикала на протяжении всей серии «Губки Боба». Время от времени она ловила на себе взгляды девочек.
– Это не так уж и смешно.
– А мне смешно.
Она набрала девочкам ванну. Когда они отправятся в нее, она приготовит что-нибудь приличное на ужин, потом уложит девочек спать, выскажет все Шэю и ляжет спать сама. Какая бездарная трата косяка. Она закрыла краны, заперла дверь, разделась и опустилась в ванну. Поскользнулась и ушла под воду. Когда она всплыла, волна перехлестнула за бортик. Ева рассмеялась. Дверь задрожала, когда девочки попытались ее открыть.
– Мама? Почему ты смеешься?
Ева изо всех сил старалась казаться трезвой:
– Вспомнила о том,
