Повороты судьбы - Эми Сью Натан
Буп посмотрела на коробку и представила себе мир, который она олицетворяла. Была ли она единственной, кто дорожил этими воспоминаниями? Рассказал ли Эйб кому-нибудь о лете, которое они провели вместе, о ней?
Буп усмехнулась своему собственному тщеславию.
Если Эйб сохранил здравый рассудок с возрастом, он не стал бы думать о девушке из Саут-Хейвена. Она ахнула и прикрыла ладонью рот. Она никогда не думала о том, что он постарел. Она всегда представляла его молодым и красивым, с ямочкой на подбородке, которая появлялась, когда он улыбался. Если он был жив, ему бы уже было под девяносто.
«Если».
– Боже милостивый, я надеюсь, что Эйба всегда окружали люди, которые любили его. И он не испытывал страданий при жизни. – Буп знала, что такая вероятность могла быть. – Или после смерти. Аминь.
Буп услышала стук в дверь. Она отперла и распахнула ее. Это была Джорджия.
– Дорис вырубилась. У тебя все хорошо?
– Я не уверена, – ответила Буп. – Думаю, пора встретиться со своим прошлым лицом к лицу, или настолько, насколько смогу. – Она указала на коробку. – Похоже, я не в состоянии ее открыть.
– Это то, о чем я думаю?
Буп кивнула.
– Она была у тебя все это время.
– Да.
– Если хочешь, я могу открыть ее за тебя, – предложила Джорджия.
– Хочу.
С этими словами Джорджия щелкнула замком на коробке для снастей, но оставила крышку закрытой.
– Готова?
Буп поверить не могла, что боялась, как будто физическое напоминание могло иметь больший вес, чем эмоциональное. Она так же нервничала, как когда-то, когда раскрутила ручку табакерки с выпрыгивающим чертиком. Но в этой коробке она спрятала свои самые счастливые и самые печальные воспоминания – что оказалось одним и тем же. Любовь и потеря, комедия и трагедия, прошлое и будущее. У всего этого было одно лицо, один голос, одно прикосновение – вот что должно было выскочить на этот раз.
В тот день много лет назад они с Джорджией надежно спрятали эту коробку. Спустя годы Буп перепрятала ее, обращаясь с ней так осторожно, будто она была хрупкой и бесценной, как яйцо Фаберже. Ведь, как говорят дети, всякое бывает. Большинство людей, возможно, были бы удивлены тем, что она хранила, и сочли бы это сомнительным тотемом. И все же это привело Марвина в ярость.
Буп крепко зажмурилась, чтобы не вспоминать о вспышках фотоаппаратов и ярком солнечном свете. Она закрыла уши руками, чтобы не слышать слов осуждения и разочарования. Затем Буп позволила себе заглянуть в свое прошлое за мгновение до того, как ее мир перевернулся. Духи. Красивые платья. Фиолетовый купальник.
Она открыла глаза. Чего она ждала? Буп сделала глубокий вдох.
– Я сделаю это.
Она подняла крышку, и коробка открылась, как детская книжка-раскладушка. В верхнем лотке было меньше приманок, чем она ожидала. Во втором лотке лежало несколько центов. Все это казалось незнакомым, хотя с другой стороны, иногда она забывала, что хранила в своих кухонных шкафчиках.
Но это она бы не забыла. Горло Буп сжалось. В нижней части лежала коробка с карандашами двадцати четырех цветов и разорванные кусочки картона всех цветов радуги, настолько выцветшие и потрескавшиеся, что казалось, они рассыплются, если на них подуть. Буп вытащила карандаши и лихорадочно выгребла картонные кусочки. Под ними она нашла пластиковый транспортир, шестидюймовую деревянную линейку, отрезки голубой и желтой пряжи разной длины, ложки для языка и банку резинового клея. Это была не ее коробка. Буп закрыла ее и перевернула вверх дном.
В углу булавкой были нацарапаны ее инициалы «БКШ». Это была ее коробка.
– Что это за барахло? Ты знала, что оно там было? – спросила Джорджия.
– Нет! – Буп вытряхнула содержимое коробки для рыболовных снастей на свою кровать, разровняла их рукой, перевернула коробку вверх дном и потрясла, надеясь, что ее памятный сувенир материализуется как по волшебству. Но этого не произошло. Ее кровать была завалена принадлежностями для творчества, которые юная Ханна или Эмма могли собрать, а потом забыть о них к следующему лету.
Буп заметила обрывки шелковой нити, застрявшие в петле. Она выдернула их и поднесла к свету своего ночника. Она выдохнула, и полупрозрачные розовые волокна затрепетали от ее дыхания.
Коробка была полной, но лишенной смысла.
Буп сомкнула руки вокруг тонких волокон и в очередной раз помолилась, чтобы найти то, что потеряла.
Она копалась в своих воспоминаниях с тем же рвением, с каким Марвин листал свой вращающийся каталог с карточками, содержащими контактную информацию, когда хотел заключить сделку или обойти своего конкурента. В последний раз она видела содержимое коробки в выходные, в десятую годовщину их свадьбы.
Обычно Буп и Стюарт проводили лето в Саут-Хейвене, в то время как Марвин оставался в Скоки. Он был привязан к своей работе, управляя пятью магазинами «Популярная обувь Пека» на Северном побережье. Он был трудоголиком еще до того, как Буп узнала, как это назвать, а еще она знала, что он не разделял привязанности Буп к курорту и дому ее бабушки и дедушки. Она тосковала по знакомой еде, пейзажу и скрипу ступенек на лестнице. Она наслаждалась, наблюдая, как Стюарт играет с детьми тех, кого она знала детьми, когда росла в этом городе и на этом курорте. Он повсюду следовал за Зейде, и ее бабушка с дедушкой выделяли время, чтобы побаловать его.
Буп не возражала против того, чтобы проводить время отдельно от Марвина. Ей это казалось нормальным. Жены проводили лето у Штернов в основном без своих мужей, которые присоединялись к ним по выходным.
Но летом шестьдесят первого Марвин стал исключением из этого правила, отступив от нормы, рутины и непонятного комфорта, который Буп испытывала, находясь вдалеке от мужа. Он оставил магазины на попечение своего отца и провел в Саут-Хейвене целую неделю, включая выходные в начале и в конце. Каждый раз, когда Буп оборачивалась, он оказывался позади нее. На пляже, на кухне курорта с Мейбл, в саду, даже когда она заправляла кровати. Поначалу она находила это очаровательным, даже романтичным. Но потом поняла: Марвину было скучно. В Скоки он делил свое время между магазинами, гольфом, играми в карты и работой в качестве начальника дружины бойскаутов, в которой состоял Стюарт. По субботним вечерам они вместе общались с соседями или другими прихожанами синагоги. Но в Саут-Хейвене из-за отсутствия списка дел Марвин
