На санях - Борис Акунин
— Мой дядя тоже был в Великой Армии и не вернулся из России, замерз там в снегах, — сказала полная, некрасивая девочка, фамилию которой Лотти еще не запомнила — на уроках толстушка всегда помалкивала. — Ужасная страна. Непонятно, как там живут люди.
— А они не совсем люди, Софи. Во всяком случае не такие люди, как мы, — повернулась к ней Жозефина-Наполеона. — Я видела русских как тебя сейчас. Когда они захватили Париж, в нашем особняке — а у нас был большой и красивый дом на Елисейских Полях — без спросу поселился принц Константен, брат их царя Александра. Русские опустошили весь наш винный погреб. Напиваясь допьяна, они стреляли из пистолетов по картинам и рубили саблями мебель. А принц был кругломордый и курносый, похожий на свинью. Это русская кровь, они там все такие.
— Загадочная нация, — молвила Эжени Ридо, отличница. — Про них много веков, со времен Геродота, ничего не было слышно, а потом они полезли в Европу, будто гунны, и теперь все только о них и говорят. А толком никто не знает, что такое Россия и чего от нее ждать.
Лотти решила: вот момент, когда я могу показать себя в выгодном свете. Ей было что рассказать про Россию.
— Русский принц Константин — сын нашей вюртембергской принцессы Софии-Марии-Доротеи, это сестра моего деда короля Фридриха. Я многое знаю о русских, мне рассказывал о них papá…
Обратить на себя внимание ей удалось. Все оглянулись.
— Знаем, — презрительно перебила Вальтэр. — Император сделал ваше паршивое герцогство королевством, а в тринадцатом году вюртембержцы отплатили за это изменой и переметнулись к врагу. Ваш папаша служил русским дикарям. Вы дочь предателя! Не разговаривайте с ней, девочки. Считайте, что ее нет. Там, в углу для нас — пустое место. А кто скажет немке хоть слово, та мне больше не подруга.
Все опять отвернулись.
Это плохо, но не самое худшее, сказала себе Лотти. Оставят в покое — и пусть. К одиночеству мне не привыкать. Мой дракон всегда со мной.
Сходила в прежнюю комнату за вещами, вернулась, стала обустраиваться. Вдоль стены тянулся длинный платяной шкаф, разделенный на секции, по одной напротив каждой кровати. Повесила туда сменное платье, положила нижнее белье, поставила выходные туфли, которые за весь месяц ни разу не надела — ведь по выходным она оставалась в пансионе.
На тумбочку поместила маменькин портрет в рамке орехового дерева. В жизни maman никогда не улыбалась, а на миниатюре ее юное лицо светилось радостью. Быть может, вдали от батюшки она снова научилась улыбаться. Если для этого необходимо быть в разлуке с дочерьми — пускай. Лишь бы она перестала быть несчастной.
Жозефина-Наполеона опять что-то рассказывала — громче, чем требовалось, чтоб ее слышали только рассевшиеся на соседних кроватях подруги.
— Настоящая аристократия — не короли с королевами и не принцы с принцессами, а люди искусства и науки, — говорила она. — Те, кто выбился наверх не по прихоти рождения, а собственными заслугами. Как мой покойный отец. И как мой дядя барон Кювье, директор Ботанического Сада, великий ученый. Вы знаете, что по воскресеньям мы с maman ездим к нему в гости. Там в салоне собирается настоящий цвет Парижа. В этот раз там были член Академии великий физик мсье Ампер, великий художник барон Жерар, писатель мсье Анри Бейль, который пишет книги под псевдонимом «Стендаль»…
Лотти никогда не слышала про физика Ампера и писателя Стендаля, но картина художника Жерара — те самые «Купидон и Психея» — висела во дворце на пляс Вандом, который сейчас представлялся потерянным раем.
Вальтэр рассказывала дальше.
— Еще был англичанин, мсье Спенсэр, изобретатель. Показывал штуку, которую хочет предложить парижской префектуре. Называется «спасательный круг». Это вот такого размера кольцо, сделанное из спрессованных бутылочных пробок. Оно не тонет и не дает утонуть тому, кто за него держится. Мсье Спенсэр бросил круг в фонтан, привязав к нему гирю — держит! Проэкт состоит в том, чтобы развесить круги Спенсэра на всех парижских мостах. На цепи, конечно, чтоб не утащили. И если кто-то тонет — кидать сверху. Знаете сколько людей в прошлом 1818 году утонули в Сене? Тридцать семь душ! А так бы они спаслись.
Теперь было понятно, почему некрасивая, злющая, плохо одетая Вальтэр столь популярна. Она интересно рассказывает про интересное. Какое счастье бывать в таких местах и видеть таких людей! И что за несчастье родиться на свет принцессой…
* * *
В классе, на уроке истории, она думала о том, что теперь все же придется найти свое место в пансионном société. Существовать далее в изоляции не получится. Кроме компании Вальтэр есть и другие. Не все девочки отделения враждебны. Некоторые просто дичатся «высочества». Надо быть милой, дружелюбной и простой. Никаких grands airs. А еще нужно как-то себя проявить. Чтобы показать им: я не титул, я живая. И тоже по-своему интересная.
Легче всего отличиться было бы, продемонстрировав свои знания. «Всемирную историю для детей и юношества» Карла Беккера, по которой мсье Лонжан вел занятия, Лотти увлеченно прочитала еще в Штутгарте. Могла бы без труда ответить на любой вопрос, который учитель задавал классу. Руку поднимала только отличница Ридо и часто несла глупости. Лотти ответила бы гораздо лучше. Но вряд ли это сблизит ее с одноклассницами. Скорее еще больше отдалит. Надо придумать что-то другое.
Случай представился на перемене.
Едва мсье Лонжан вышел, все поднялись, стали готовиться к утреннему туалету. После первого урока дежурные ходили с ведрами вниз, к насосу, приносили воду, каждая девочка наполняла кувшин, брала тазик и умывалась.
Но в открытую дверь заглянул огромный Жеводан, обвел помещение своими свирепыми буркалами, встал — и ни с места. Замерли и пансионерки.
Со всех сторон послышался шепот — громко говорить не осмеливались.
— Господи, как же я его боюсь!
— Уйдет он или нет?
— Если мы не успеем умыться, Hibou оставит нас без обеда!
Лотти слышала, как стоявшая перед нею Вальтэр негромко сказала соседке:
— Надоела мне эта гадина. Я его угроблю. Уже знаю как. Насыплю ему в миску толченого стекла. Будет гадить кровью, а потом
