Песчаная роза - Анна Берсенева
Он замер, прислушиваясь. Потом бесшумно приблизился к лежащим и поднял с земли нож – сверкнуло широкое лезвие. Потом спрятал нож в карман, обернулся к Ксении, которая по-прежнему вжималась спиной в ствол пальмы, и прерывисто проговорил:
– Теперь быстро отсюда.
Может быть, вид у нее такой, что он засомневался, понимает ли она сказанное. Может быть, он прав и она в самом деле не разбирает уже смысла простых человеческих слов. После того как осталась одна в пустыне и поняла, что обречена на смерть. Или после того как Кабир погрузил ее на верблюда, чтобы отвезти в александрийский гарем. Или после того, что случилось сейчас, вот только что, и о чем свидетельствовали три темных, мешками лежащих на земле тела.
– Поскорее, – произнес он, выравнивая дыхание, и, подойдя к дереву, за руку вывел Ксению из-под раскидистых пальмовых листьев. – Приходите в чувство поскорее.
Ей не надо было приходить в чувство. В тот миг, когда она ощутила прикосновение его руки, сухой и прохладной несмотря на влажный жар приморской ночи, все, что происходило до этого, ужасало и уничтожало, – сделалось несущественным и просто несуществующим.
Ксения пошла рядом с ним, ускоряя шаги в такт его шагам и сознавая с необъяснимой ясностью, что сейчас происходит лучшее, что было, есть и будет в ее жизни.
Глава 23
– Но я не умею… парус…
Со стыдом она слышала свой жалкий лепет. Будто за неумение обращаться с парусом он сейчас же сбросит ее в воду!
– Ничего особенного от вас не требуется. – Его слова звучали отчужденно и ясно. – Выполняйте мои команды.
– Конечно… буду! – воскликнула Ксения.
Может быть, он и не услышал ее, так как возился с какой-то веревкой. И вдруг взлетел вверх парус, и шлюпка сразу устремилась прочь от берега. Это произошло так неожиданно – плоский парус, пока лежал на дне шлюпки, был даже не заметен, – что Ксения ахнула.
– Я закреплю фал. А вы следите, чтобы кливер не падал. Парус, – уточнил он, догадавшись, что она не знает, что такое кливер.
– Да, – поспешно кивнула Ксения.
Он шагнул вперед, взялся за какую-то длинную рукоятку, чуть повернул ее, и шлюпка дала такой крен, что показалось, вот-вот перевернется.
– И постарайтесь не свалиться за борт, – не оборачиваясь, сказал он.
Ксения ухватилась обеими руками за поперечную скамью, на которой сидела, и уперлась ногой в такую же скамью перед собою.
«Вдруг этот кливер как раз сейчас и начнет падать? А он ведь не сказал, что мне тогда делать!» – панически подумала она.
И решила, что в таком случае станет удерживать кливер за этот самый фал, даже если свалится в море.
Но шлюпка, изменив курс, выпрямилась и понеслась по морской глади.
– Море спокойное, – сказал он. – Надеюсь, румпеля будет достаточно, чтобы удерживать ветер. Но может быть, вам придется мне помогать.
– Каким образом? – спросила Ксения.
Ее охватило счастье от того, что он ожидает от нее помощи, и паника от того, что по своей бестолковости она может обмануть его ожидания.
– Сейчас покажу.
Он закрепил румпель, перешагнул через свободную скамью, встал рядом с Ксенией, сразу же вскочившей со своей скамьи, и сказал:
– Возьмите фал из шкива. Да, так. Держите крепко. Чувствуете ветер?
– Да!
Ощущение было таким необычным и таким сильным, что Ксения не проговорила это, а радостно выкрикнула. Пока она сидела на скамье, ей казалось, никакого ветра нет вовсе, но теперь она чувствовала, что парус ловит его и что она может помогать парусу, то натягивая, то приотпуская фал.
– Видите, это не сложно, – сказал он. – Если ваша помощь понадобится, я скажу. А пока закрепите фал в шкиве. Да, вот так. И отдыхайте.
Он вернулся к румпелю. Ксения села на скамью снова. Руки помнили ветер. Она поняла, что не забудет этого никогда.
Шлюпка летела по легким волнам. Силуэт стоящего у руля человека был так ясен, словно чья-то твердая рука прорисовала его на светлеющем небе рядом с утренней звездою.
– Благодарю вас…
Ксения замешкалась, хотя и не ожидала, что он назовет свое имя.
– Сергей Васильевич, – сказал он. – Не стоит благодарности.
– Как же не стоит! Вы мне жизнь спасли.
– Положим, не жизнь.
Он не обернулся, но Ксения расслышала в его голосе усмешку, которая, возможно, обидела бы ее, если бы она могла испытывать по отношению к нему что-либо кроме восхищения.
– Я не предполагала, что вы так поступите…
Она произнесла это почти мысленно и думала, что он не услышит. Но он услышал.
– Почему не предполагали? – наконец обернувшись, спросил Сергей Васильевич.
– Ну, вы же говорили – лучшее, на что я могу рассчитывать…
– Я говорил это не о портовом борделе.
– Все равно…
– Не думаю, что все равно. Во всяком случае, не хотел бы, чтобы меня из-за вас упрекали ночами синеглазые ангелы.
Как неожиданны и странны его слова! Откуда он знает, что ангелы синеглазые? Впрочем, несколько кратких встреч с ним позволяют предположить, что он знает все. И все умеет.
– Вы тех троих так… остановили, разбросали… Даже не знаю, как это назвать! – восхищенно произнесла Ксения.
Он пожал плечами.
– Моей заслуги в этом мало.
– Да как же!..
– Есть голицынская система самообороны. Меня ей учили. Если бы учили вас, вы, возможно, освоили бы ее не хуже.
– Я точно не освоила бы, – вздохнула Ксения. – Мама всегда говорила, что я телесно бестолкова. Папа не говорил, но, думаю, и для него это было очевидно.
Кливер накренился, теряя ветер. Ксения вскочила и потянулась было к фалу, но Сергей Васильевич тронул румпель, и ветер ударил в парус снова.
– Давно умерли ваши родители? – спросил он.
Его догадливости Ксения уже не удивлялась.
– Мама – в восемнадцатом году, – ответила она. – У нее была чахотка. То есть не в восемнадцатом году открылась, а раньше, я еще маленькая была. Папа отправил ее лечиться, и она взяла меня с собой, потому что папа был археолог, вечно в экспедициях, а дедушка, мама считала, не сумел бы меня воспитывать по вздорности своей. К тому же дедушка под Клином жил, в имении, а мне ведь надо было учиться… И мы уехали с ней за границу вдвоем. В Германию сперва, я училась в пансионе во Фрайбурге,
