Лети, светлячок [litres] - Кристин Ханна
– Спасибо, – пробормотала она, – пойду полежу, устала что-то.
– А я позвоню твоему отцу и расскажу, как все прошло. Он прилетит в четверг и после следующего твоего сеанса с доктором Блум тоже с ней побеседует.
Просто прекрасно.
Мара кивнула и направилась в комнату для гостей, напоминающую номер люкс в дорогом отеле.
Неужто она и впрямь согласилась на эти сеансы групповой терапии? И что она скажет всем этим чужим людям? Они заставят ее рассказывать о маме?
Охватившая ее тревога словно обрела физическую форму, жучками поползла по коже.
Кожа.
Мара вовсе не собиралась заходить в ванную, не хотела, но зуд сводил ее с ума. Это все равно что подслушивать одновременно дюжину телефонных разговоров – толком все равно ничего не разберешь.
Руки задрожали.
Мара открыла чемодан и полезла во внутренний карман, откуда достала ножик и перепачканные в крови лоскутки бинта.
Засучив рукав, обнажила бисепс, крохотный узелок мышц. Кожа в темноте выглядела белой и нежной, словно мякоть груши.
Кожу опутывали десятки шрамов-паутинок.
Мара поднесла острие ножа к коже и сперва с силой вонзила нож в руку, а потом провела линию. Выступила кровь – чудесная, насыщенная, красная. Мара наблюдала, как кровь, точно слезы, капает на подставленную ладонь. Все скверные чувства, спрятавшись в этих каплях, покидали ее тело.
– Все хорошо, – прошептала она.
Никто не способен ранить меня, кроме меня же самой. Такое под силу лишь мне.
Той ночью Мара маялась без сна в чужой постели, в городе, который когда-то был родным, и вслушивалась в пустоту. Ее словно заперли в коробке где-то высоко-высоко. Она снова и снова проигрывала в голове разговор с отцом.
– Отлично, – ответила она, когда отец спросил, как прошел разговор с доктором Блум. Но, даже говоря это, Мара думала: у меня вечно все отлично, и никто этому не удивляется. Почему?
– Можешь обо всем мне рассказать, – сказал он.
– Серьезно? – огрызнулась она. – Поговорить вдруг захотелось?
Он вздохнул, и Мара пожалела о собственных словах.
– Мара, как мы до такого докатились?
Его недовольный голос раздражал ее – из-за этого она чувствовала сразу и стыд, и вину.
– В среду я пойду на сеанс групповой терапии для подростков. Скажи, прикольно?
– Я прилечу в четверг. Обещаю. Непременно прилечу. Мара, я тобой горжусь. Признать собственную боль бывает трудно.
Мара старалась не терять самообладания, хотя глаза щипало от слез. Ее подхватил поток воспоминаний. Сколько же раз она падала или ушибалась и бежала к папе, чтобы он обнял и пожалел ее, руки отца были такими сильными и надежными. Когда он в последний раз обнимал ее? Она забыла. За последний год она отдалилась от тех, кто любил ее, а без них утратила способность защищаться, стала ранимой, но как это изменить, Мара не знала. Она всегда боялась расплакаться, показать свою боль.
На следующее утро она проснулась разбитая, с головной болью. Решив выпить кофе, Мара накинула халат Талли и вышла из комнаты.
На диване в гостиной, положив руку на журнальный столик, спала Талли. Тут же валялся перевернутый пустой бокал, а рядом высилась стопка бумаг. Неподалеку Мара заметила упаковку таблеток.
– Талли?
Талли медленно приподнялась, лицо помятое и бледное.
– Мара… – Она потерла глаза и мотнула головой, будто стряхивая сон. – Который час? – Слова Талли выговаривала медленно.
– Почти десять.
– Десять! Черт! Одевайся!
Мара нахмурилась:
– Мы что, куда-то уходим?
– У меня для тебя сюрприз.
– Да не надо мне сюрпризов.
– Еще как надо. Живо в душ, – и Талли замахала на нее рукой, – встречаемся через двадцать минут.
Мара приняла душ и влезла в мешковатые джинсы и не по размеру большую футболку. Волосы сушить она не стала, а просто собрала их в хвост и отправилась на кухню.
Талли уже ждала ее. Она надела синий костюм, явно для нее тесный. Когда Мара вошла, Талли сунула в рот таблетку и запила ее кофе.
Мара дотронулась до ее руки, и Талли вскрикнула, словно от удивления, а потом рассмеялась.
– Прости, не слышала, как ты вошла.
– Ты какая-то странная, – сказала Мара.
– Это я просто радуюсь, какой отличный сюрприз тебе придумала.
– Я же просила – давай без сюрпризов. – Мара пристально посмотрела на нее. – А что это за таблетки ты принимаешь?
– Таблетки? Это витамины. В моем возрасте без витаминов никак. – И она окинула Мару взглядом: – Почему ты так оделась?
– А что?
– И даже краситься не станешь?
Мара закатила глаза.
– Мы что, на кастинг супермоделей идем?
В дверь позвонили. Мара напряглась.
– Это кто?
– Пошли, – Талли с улыбкой потащила Мару к двери, – давай открывай.
Мара с опаской открыла дверь.
На пороге стояли Эшли, Линдси и Корал. Увидев Мару, все трое завизжали – по-настоящему, так что уши заложило – и бросились к ней, разом повисли у нее на шее.
Маре казалось, будто она наблюдает за всем издалека. Она и опомниться не успела, как подружки вытащили ее из квартиры и уволокли с собой. Перебивая друг друга, они забрались в принадлежащую Корал «хонду» и помчались на паромный причал, где уже стоял паром, на который они и заехали.
– Как же круто, что ты вернулась! – Сидящая сзади Линдси подалась вперед.
– Ага! Когда Талли позвонила, мы вообще не поверили. Ты что, сюрприз нам собиралась устроить? – спросила Эшли.
– Ну ясное дело, она все продумала, – кивнула с водительского сиденья Корал.
– Нам столько тебе рассказать надо!
– С Тайлера Бритта начни, – посоветовала Линдси.
– Точно. – Корал повернулась к Маре и выдала долгую забавную историю о том, как Тайлер Бритт стал встречаться с какой-то уродиной из Северного Китсапа, а потом полиция повязала его в одних трусах, а так как он несовершеннолетний, ему еще и штраф выписали за употребление алкоголя и запретили участвовать в футбольном матче с выпускниками.
Мара все время улыбалась, но в голове у нее крутилась одна лишь мысль: я и забыла, что когда-то не на шутку запала на Тайлера Бритта. Как будто целая жизнь с тех пор прошла. Она с усилием кивала и улыбалась, улыбалась. Время от времени, когда подруги рассказывали про выпускной, Мара даже смеяться не забывала.
Позже, когда они вытянулись на цветастых полотенцах на пляже Литл-Бич, пили колу и грызли «Доритос», Мара не знала, о чем ей говорить. Лежа рядом, даже соприкасаясь плечами с подругами, она чувствовала удивительную
