Репутация - Лекс Краучер
Он не стал сопротивляться. Его кожа была прохладной и сухой, но Джорджиана все же нащупала мозоли, о которых догадывалась, – крохотные такие шероховатости. Молодые люди сидели невероятно близко друг к другу – Джорджиана могла сосчитать длинные ресницы, что обрамляли темные глаза мистера Хаксли. Ее дыхание еще не восстановилось после удара, потому грудь так и вздымалась; но мистер Хаксли грудью не ударялся, и логического объяснения его неровному дыханию не было. Джорджиана чувствовала, как оно обжигает ее щеку.
Девушка вдруг осознала, что ей невыносимо хочется поцеловать мистера Хаксли… и, возможно, так она и поступит. Это привело ее в ужас. От одной мысли о поцелуе одновременно накатывали сильнейшее волнение и легкая тошнота. Джорджиана попыталась осторожно притянуть мистера Хаксли за руку, чтобы их тела соприкоснулись, но наверху внезапно раздался крик, и девушка отшатнулась, ошеломленная и пристыженная, словно собака на охоте, которую окатили водой посреди поля. Наверху снова закричали – не так близко, как вначале показалось Джорджиане, но все же достаточно близко, чтобы обеспокоиться. Вино было забыто – Джорджиана вскочила с пола и полезла вверх по шаткой лестнице, не отваживаясь обернуться и проверить, следует за ней мистер Хаксли или нет.
Глава 12
Поднявшись на кухню, Джорджиана стала искать источник переполоха и обнаружила его в саду – Кристофер размахивал над головой свечкой, будто потерпевший кораблекрушение, подающий сигнал спасателям, и вопил: «В доме есть доктор?» – правда, не слишком серьезным тоном.
– Да что тут стряслось? – спросила Джорджиана, подходя.
– Сес при смерти, – пробормотал он, дыхнув спиртными парами. – Вот же… беда приключилась.
– Как? – в испуге вскрикнула Джорджиана, оглядываясь по сторонам. – Где она?
– В гостиной она, бедняжечка. – Кристофер сощурился и наклонился к Джорджиане ближе, чем следовало. – А ты случаем не доктор?
– Нет! – отрезала Джорджиана и побежала обратно в дом, в маленькую переднюю гостиную.
С Сесилией, похоже, и впрямь что-то приключилась. Она лежала на кушетке спутанным клубком из длинных белых рук и ног, розового муслина и подрастрепавшихся за вечер золотых волос, и лицо у нее было пугающе серого оттенка. Джейн сидела рядом, держа в руках нечто, подозрительно напоминающее ночной горшок. Джеймса-коняшки, отметила Джорджиана, нигде не было видно, как и Фрэнсис.
Джейн ласково коснулась лба подруги, отвела в сторону волосы. Эта нежность настолько не сообразовывалась с ее обычными манерами, что Джорджиана окончательно растерялась. Джейн склонилась к Сесилии и что-то прошептала ей на ухо. Сесилия в ответ резко дернулась вперед, и ее вырвало в подставленный горшок. Джорджиана успела заметить, что изрыгаемая ею жидкость была темной почти до черноты – веществу подобного цвета определенно не место в организме.
– Она отравилась, – раздался голос прямо над левым ухом Джорджианы.
Девушка вздрогнула от неожиданности, но быстро пришла в себя. Мистер Хаксли все же последовал за ней. Наверное, немного помедлил в погребе из соображений пристойности, чтобы дать Джорджиане время подняться и не заглянуть случайно ей под юбки и чтобы никто не застал их покидающими укромное подземное убежище вместе.
– Отравилась? – переспросила Джорджиана, боясь взглянуть молодому человеку в глаза.
– Да. Употребила чрезмерное количество спиртного. – Мистер Хаксли тоже старался на девушку не смотреть.
Джорджиана заметила, что в руках молодой человек держит забытую ею в погребе бутылку. Осознав, что в сложившихся обстоятельствах это неуместно, он неловко водрузил вино на приставной столик.
– Какая догадливость, – саркастически заметила Джейн и поморщилась – Сесилия как раз подтвердила правоту мистера Хаксли новым приступом рвоты. – Обычно из нее все выходит само за пару-тройку часов.
– Ей нужен врач, – твердо сказал мистер Хаксли. – Ей плохо. Моя карета у дверей, я не собирался оставаться здесь надолго. Я заберу ее.
– Вы?! – резко спросила Джейн. – Она моя подруга, а вас я, по правде говоря, толком и не знаю.
– Заверяю вас, она будет в надежных руках. В деревне есть доктор, но деревня в получасе пути отсюда. Я ее отвезу.
– Хорошо, – согласилась Джейн. – Я тоже поеду.
– Хорошо. Вы не…
Мистер Хаксли указал на безвольно раскинувшуюся на кушетке Сесилию, и Джорджиана бросилась помогать Джейн. Им удалось поставить жертву отравления на ноги и вывести из дома, на улице действительно ждала карета. Усадив подругу внутрь и робко помахав на прощание Джейн и мистеру Хаксли – оба этого даже не заметили, – Джорджиана осталась стоять в темноте на подъездной дорожке. Когда экипаж скрылся из виду, ее охватило странное чувство разочарования. Несколько мгновений она смотрела на опасно высокие ступени коттеджа, размышляя, не споткнуться ли о них, чтобы ей тоже понадобился врач, но потом вздохнула и отправилась назад в гостиную, памятуя об оставшейся на столике бутылке вина.
Теперь, когда шансов на случайную встречу с известным темноволосым джентльменом больше не осталось, а ужасы отравления Сесилии были забыты, вечеринка уже не казалась Джорджиане такой увлекательной. Этой беде легко могла бы помочь Фрэнсис, однако она давно куда-то пропала. Джорджиана почувствовала себя брошенной. В конце концов, это Фрэнсис пригласила ее сюда, и Джорджиану не покидало неприятное ощущение, что без подруги настоящего веселья ей не видать. Фрэнсис излучала некую энергию, которая притягивала к ней людей, превращала ее в центр любого праздника, любого разговора, любого собрания. Без Фрэнсис Джорджиана была обречена плыть по течению.
Она бродила между рассеянными группками гостей, потихоньку отпивая из зажатой в руке бутылки белого вина – маленького сокровища, оставшегося на память о мистере Хаксли. Вино и впрямь оказалось хорошим, и подвыпившая Джорджиана решила, что темноволосому джентльмену удалось разгадать ее натуру.
Было уже за полночь, когда Джорджиану окликнули по имени – она, не раздумывая, подошла, польщенная тем, что кому-то понадобилась. Радость поутихла, когда оказалось, что звал ее Кристофер, но Джонатан тоже был там, поэтому Джорджиана заняла место в кружке кутил, затеявших какую-то сопряженную с выпивкой игру.
– Это называется «признания», – объяснил Джонатан. Язык у него не заплетался, как у Кристофера, но в том, что он сильно захмелел, сомневаться не приходилось. – Игрок признается в чем-то ужасном, и, если ты тоже совершала это недостойное деяние, ты должна отхлебнуть.
Настала очередь хорошенькой рыжеволосой девушки, сидевшей рядом с Кристофером:
– Я признаюсь, что… м-м… испортила одну вещь, семейную реликвию. И свалила вину на мамину горничную.
Все вокруг дружно отхлебнули. Джорджиана к своей бутылке не притронулась.
– Да ладно тебе! – Кристофер был поражен. – Это твой самый ужасный поступок? Курам на смех. Я в двенадцать лет позаимствовал у отца его любимую лошадь, бедная животина
