Жар - Тоби Ллойд
Они описали круг и вернулись к скамье, от которой ушли. Ханна сказала, что хочет сказать два слова врачам. Теперь, когда Товия с Элси остались одни, может, она оттает?
–Я рад тебя видеть,– проговорил Товия и хотел было обнять сестру за плечи, но передумал. Нельзя жить, как считаешь нужным, и делать то, что у кого-то подсмотрел.
Вдруг Элси вздрогнула, очнулась, как будто щелкнул пальцами гипнотизер.
– Тувс, у нас мало времени, я хочу тебя кое о чем попросить. Кое о чем важном.
– О чем?
– Обещай, что не скажешь маме. И папе. Обещаешь?
Товия пообещал.
–Мне нужно спиртное. Я знаю, о чем ты думаешь, но мне нужна просто фляжечка чего-нибудь крепкого, чтобы было чего глотнуть, когда станет невмоготу. Никто не узнает, я незаметно. Ты просто не представляешь, каково здесь. Здесь все настоящие психи, они не чудят, как я, они просто сумасшедшие, вроде тех, которые ходят по улицам и орут. Некоторых из них я просто боюсь, они кричат всякие гадости, шумят, того и гляди, набросятся. Если завязать глаза, нипочем не догадаешься, что эти звуки издают люди. Иногда ночью лежишь и думаешь: здесь может случиться все что угодно. Я бестолково объясняю. Но мне нужен какой-то стимулятор, чтобы это перетерпеть, а другим знать об этом необязательно. Вроде спасательного одеяла. Тувс, ты сделаешь это для меня?
Элси тараторила и с такой силой сжимала его запястья, что, когда разжала пальцы, на коже Товии остались следы ногтей. Вряд ли получится, ответил Товия. Вскоре вернулась Ханна. Они попрощались с Элси, у Товии не хватило духу посмотреть ей в глаза.
По пути к парковке Ханна спросила Товию, о чем они с Элси разговаривали.
– О том о сем, – ответил он.
–Подумай. Быть может, она сказала что-то такое, что поможет нам понять, как у нее дела?
Ханна в последнее время вела заметки об Элси. Она всюду брала с собой молескин и могла, не стесняясь, одолжить ручку у других пассажиров метро. Она записывала названия лекарств и фамилии медсестер, зарисовывала вид из окна палаты, записывала на диктофон разговоры с персоналом больницы. Прежде чем лечь в постель, лихорадочно размышляла, что еще зафиксировать перед тем, как предаться сну. Если только Ханна сумеет собрать достаточно сведений, достаточно исходных данных, тогда она сможет исцелить дочь. Следовательно, каждая деталь, каждое слово священно.
Да ничего особенного не сказала, ответил Товия. Так, поболтали.
Ханна не стала допытываться.
– Как мне жаль уезжать от нее. Плохо ей здесь, наверное, среди всех этих людей. Я понимаю, они ни в чем не виноваты, но все равно. Доктор Говард сказал, у них были трудности с одной пациенткой. Кажется, эта бедная женщина всем рассказывает, будто видела, как Элси левитирует.
Глава одиннадцатая
После школы и в выходные Товия работал над двумя письмами в приемную комиссию университета с просьбой о зачислении и над двумя сочинениями, в которых рассказывал о себе и почему он хочет поступить в этот университет. Одно было официальное, его Товия создавал под надзором отца: в этом сочинении Товия доказывал, что главенство закона – краеугольный камень всякой цивилизации. Эрик для подготовки водил Товию в уголовный суд Снезбрука, где Товия слушал нескончаемые дискуссии, не имевшие ни малейшего отношения (так ему показалось) к виновности подсудимого. Товию поразило, что Эрик разговаривает с оппонентом очень доброжелательно и что оба они, и прокурор, и адвокат, в глубине души словно согласны с доводами другого и даже сочувствуют его затруднительному положению.
Но было и второе сочинение, неофициальное, его Товия писал под руководством мисс Чжан, в которую он влюбился невыносимо. Вдвоем в ее кабинете, ее гибкое тело так близко, что мысли путаются в голове. Но сочинение Товия все же состряпал: в нем он рассуждал о поэтике «нетленного мира бесчисленных созданий»[37] Шелли, вселенной, не омраченной никаким Богом. И втайне от родителей разослал по университетам именно это, второе, неофициальное сочинение.
К Элси в больницу Святого Антония он больше не ездил. Они с Ханной собирались, но одна из медсестер обнаружила у Элси бутылку дешевого джина между матрасом и деревянными ламелями рамы кровати. Вспыхнул скандал, вызвали Ханну, и было решено, что Элси на время вернется в родительский дом. А потом она опять убежала. На этот раз Элси отсутствовала неделю.
Прошел месяц, затем еще неделя. И еще несколько дней. Наконец одним ноябрьским днем Товия вернулся из школы и нашел адресованное ему письмо с маркой Оксфорда и гербом колледжа в углу конверта. Аккуратный прямоугольник белел на половицах, как в идеальной раме. Товия хотел было там его и оставить. Но ему не терпелось узнать результаты; чуть погодя Товия наклонился, поднял с пола письмо и надорвал конверт. Вот оно: приглашение на собеседование. Собеседование в Оксфорде! В его руках лежала виза в другую жизнь. Получается, все те годы, что он учился, не поднимая головы, потому что в школе был всем чужой, не прошли даром.
Справедливо сообщить об этом обоим родителям вместе, так что, хотя Ханна вернулась к чаю, Товия дождался, пока отец приедет с работы, и сходил за матерью в кабинет.
– Ну, в чем дело? – спросила Ханна, когда они втроем уселись за кухонный стол. – У тебя вид как у собаки, которая ворвалась в мясную лавку.
Товия молча протянул ей письмо.
Ханна пришла в восторг.
– Это же замечательно! Я сегодня проснулась с улыбкой, я так и знала, случится чудо.
Но Эрик, сквозь очки-полумесяцы вглядывавшийся в отпечатанный лист, ее радости не разделял.
– Здесь ошибка.
– В смысле? – спросила Ханна.
–Тут говорится, что тебя приглашают на собеседование по специальности «английский язык и литература». Они, наверное, что-то путают, нет? Приняли тебя за другого студента.
Товия, разумеется, ожидал некоторой неловкости. Но помыслить не мог, что она целиком затмит его новость. Разве не этого родители всегда хотели? Посмотрите на Гидеона, два года как в армии, отец называет его службу «русской рулеткой в пустыне». Или Элси: та вообще не кончила школу. Когда Товия открыл письмо, он полагал, что родители будут им гордиться.
– Нет никакой ошибки, – сказал он.
– Я в последний момент передумал. В
