Котенок и кафе на краю океана - Юта Такахаси
Хотя ей, должно быть, было ужасно тяжело, она не жаловалась. Когда он взял у неё очки, она продолжила в шутливом тоне:
– Вот я выздоровею, вернусь домой и буду много-много читать, так что пока пусть побудут у тебя. Потом вернёшь в целости и сохранности.
Разумеется, Кай понимал, что мать отдала ему очки как память. Ведь она знала, что её жизнь подходит к концу и закончится в этой больнице.
От этой мысли у Кая на глаза наворачивались слёзы, но он старался говорить бодро:
– Можно я буду носить эти очки, пока ты не вернёшься?
Вообще, у Кая было хорошее зрение, но он решил вставить в оправу обычные стёкла и носить очки, просто чтобы чувствовать, будто Нанами рядом.
– Ну хорошо, только не сломай их.
Мать слабо улыбнулась. Её голос был хриплым и таким слабым, что его почти невозможно услышать. А из-за кислородной маски ей, наверное, совсем тяжело говорить.
Несмотря на состояние матери, Кай где-то в глубине души верил в чудо. Верил, что она поправится. Верил, что наступит день, когда она вернётся домой и они снова будут жить вместе.
Но чуда не произошло. Болезнь не отступила. Жизнь её не продлилась чудесным образом… и мать вернулась в кафе уже холодным, безмолвным телом. Котейка, который не мог ходить в больницу и оставался дома, а потому уже давно не видевший её, долго смотрел в неподвижное лицо Нанами, потом мяукнул: «Мяу».
Он словно пытался заговорить с ней, но вскоре, поняв, что она не ответит, недоуменно наклонил голову.
– Она умерла, – начал объяснять Кай коту. И тут слёзы хлынули у него из глаз.
Смерть матери – осознание того, что её больше нет в этом мире, – захлестнула Кая, словно бурный поток.
Но плакать было некогда. Ему предстояло организовать похороны, пригласить священника для чтения сутр и позаботиться о кремировании тела…
Кай хотел, чтобы Котейка проводил мать в последний путь вместе с ним. Но в крематорий котику было нельзя. Поэтому Кай выполнил обряд переноса костей в урну в полном одиночестве, а под конец положил туда же, в урну, и её очки. Он вставил в них обратно те линзы, которые она использовала.
Сложив руки в молитве перед урной, он молился. Чтобы в том мире ей было хорошо. Чтобы она могла там много читать. Чтобы у неё не было никаких проблем…
Хотя Кай не верил в загробную жизнь и думал, что её не существует, он всё равно молился о счастье матери в потустороннем мире. И желал, чтобы там, куда она отправилась после смерти, не было бы ни одной болезни, но были бы все её любимые книги.
Кай доел сукияки-дон. Мясо и само по себе было вкусным, но рис, пропитанный ароматным бульоном, имел просто идеальный вкус.
– Это было невероятно вкусно! – Кай отодвинул пиалу и отложил палочки. Трапеза была закончена. В какой-то момент он заметил, что на противоположном краю стола вдруг появилась пиала с сукияки-дон, предназначенная для его матери. Но теперь она уже почти остыла, ещё чуть-чуть – и пар окончательно исчезнет, растворится в воздухе.
Сукияки-дон, несомненно, был памятным блюдом, напомнившим ему о матери. И всё же мать так и не появилась здесь, не заговорила с ним. Чуда опять не произошло.
Кай ссутулился. Котоко смотрела на него с вопросительным выражением лица. И когда он уже собирался сказать ей, что, к сожалению, ничего так и не произошло, – это наконец-то случилось.
– Мяу. – Котейка слабо мяукнул. Было похоже, что он разговаривает с кем-то. Звук его голоса был таким нежным. Кай посмотрел туда, откуда донеслось до него мяуканье, и увидел котика возле сумки Котоко – он взобрался на стул и с интересом обнюхивал её. Потом снова мяукнул.
– Мяу. – Хотя в этот раз звук не сильно отличался от того, который Кай слышал только что, но ему показалось, что котик мяукает как-то сдавленно, приглушённо. Может быть, он простудился? Только этого не хватало.
Кай обеспокоенно спросил Котейку:
– Что-то случилось?
К его удивлению, его собственный голос тоже звучал приглушённо. Но это было не единственное странное явление.
Сумка Котоко вдруг начала излучать ослепительный свет. Свет разгорался всё ярче и ярче, он заливал Кая и в одно мгновение полностью поглотил его. Теперь Кай будто бы был внутри этого света – мир вокруг сделался слишком ярким, превратившись в световое пятно, как бывает на засвеченной фотоплёнке. Тем не менее какие-то очертания того, что его окружало, Кай всё-таки мог разглядеть. Внутри кафе расстилался туман.
– Что это?.. – Он хотел спросить Котоко, видит ли она всё это. Но девушка бесследно исчезла, хотя совершенно точно была здесь всего несколько секунд назад.
И вдруг Кай услышал, как открылась дверь.
«Динь-дилинь», – зазвенел колокольчик, висевший над дверью.
Кто-то вошёл в кафе.
Из-за ослепительного сияния и густого тумана почти ничего не было видно, но ему показалось, что это какая-то женщина.
Только Кай успел подумать: «Неужели…» – как Котейка замяукал нежным голосом и бросился навстречу гостье.
И тут наконец он разглядел лицо женщины, вошедшей в кафе. На ней были очки, которые до недавнего времени носил он сам.
– Мама?.. – не веря своим глазам, сказал Кай.
– Вот я и вернулась.
Котейка подбежал к ней и теперь энергично тёрся о её ноги. Видимо, хотел, чтобы у любимой хозяйки был его запах.
Мать сказала ему:
– Ты, кажется, вёл себя хорошо.
– Мяу, – с гордостью ответил Котейка. Разумеется, он был уверен, что вёл себя лучше всех. Когда Нанами погладила его по голове, он, довольный, вернулся в своё любимое кресло.
Мать села за стол напротив Кая и, глядя на еле заметный пар, спросила:
– Ты что-то хочешь мне сказать?
– Да, – ответил Кай, а сам подумал, что слухи о чудесной кулинарии воспоминаний, похоже, оказались правдой. Если это так, то нельзя терять времени. Тот, кто вернулся в этот мир из мира иного, может оставаться здесь только до тех пор, пока еда не остынет. А сукияки-дон уже почти остыл.
Кай сказал матери то, что она должна была знать.
– Я решил закрыть кафе.
– Ты собираешься уехать отсюда, правильно?
Мать понимала чувства Кая. Она догадывалась, что он собирается отправиться в путешествие, взяв с собой Котейку.
Мать любила это кафе и дорожила им. Каю было очень жаль его закрывать, но…
Он склонил голову, извиняясь.
– Прости меня, мама.
Мать не рассердилась.
– Не нужно извиняться. Просто береги себя. – Её слова и голос были такими же добрыми, как и при жизни.
Кай вспомнил, как в детстве, когда он болел, она не спала ночами, ухаживая за ним. Сколько раз ей приходилось нести его на закорках в больницу. Вспомнив тепло материнской спины, к которой он прижимался, ища защиты и облегчения, Кай чуть не расплакался. Мама всегда была так добра к нему, а он не мог ничего для неё сделать.
«Хотя бы постараюсь не плакать, – подумал он. – Хотя бы в загробном мире не буду доставлять ей хлопот». Он решил не беспокоить мать и сдерживал слёзы, но тут она заговорила:
– Иногда можно и поплакать. Всем нам нужно место, где можно выплакаться. – Она говорила это мягко, словно успокаивая его. – Даже после того, как ты покинешь этот город, ты всегда можешь вернуться сюда, а если случится что-то грустное и тебе будет невыносимо тяжело – то вернуться и поплакать. Этот город – твоя родина. Здесь ты родился. Здесь жил с папой и мамой. Понимаешь? Даже если кафе закроется, если ты его закроешь, это твои родные места. Здесь ты всегда можешь плакать.
– Мама…
– Что, дорогой?
Но Кай уже не смог ответить. Он просто заплакал. Когда он, опустив голову, плакал, безудержно и безутешно, мать гладила и гладила его по голове. И ему стало легче. Как в детстве, он почувствовал облегчение и начал успокаиваться.
Мать поднялась со стула, словно поджидала именно этого момента.
– Мне пора.
Кай взглянул на стол: пар от сукияки-дон окончательно исчез. Умершие
