Три пары - Лорен Маккензи
На кухне Конор сварил себе кофе и разговаривал по телефону, желая Фиа спокойной ночи.
– Шэй спит, – сказала Ева, садясь.
– Я разбужу его через час, и если он будет по-прежнему в норме, то пойду.
– Знаешь, когда он рассказал мне о контракте, который ему предложил Макдона, я подумала, что это очевидно: его обманывают. Но он был так уверен и так радовался, что я почувствовала себя злодейкой, потому что сомневаюсь в нем.
– Он хотел все исправить, вернуть немного денег ради вас.
– Ради нас? Это чушь. Я бы никогда не попросила его сделать такое. Он знал это. Он сделал это только ради себя, из-за того, что уязвили его гордость. – Ева почувствовала, как по ней пробежала волна холода. Конор, как всегда, казался невозмутимым. – Теперь ни одна фирма не возьмет его на работу. Макдона позаботится о том, чтобы его имя облили грязью.
– Какое-то время он и так не сможет ничего делать.
– Да уж, – Ева прибавила стоимость его отпуска к долгу по кредитной карте. – Ты когда-нибудь чувствовал, что брак иногда похож на малый бизнес: бухгалтерия, управление персоналом, обучение, поддержание красоты на витрине?
Конор засмеялся.
– За исключением того, что нельзя уволить персонал за растрату.
– Можно. Это называется развод.
Он приподнял бровь.
Она запаниковала.
– То есть не буквально, не здесь и не сейчас. Я люблю Шэя. Когда я нашла его, то подумала, что он мертв. – Ее голос стал тонким, воздух вышел из нее. Она вернулась в тот холод, снова смотрела на его окровавленное лицо. Конор выдохнул сквозь губы, как будто был рядом с ней, видел то же, что и она. Она обнаружила, что подражает ему. Медленный вдох и выдох. – Я ужасная стерва. Ему больно, а я тут жалуюсь.
– Ты испугалась.
Она еще раз медленно вдохнула и выдохнула.
– Да. Но у нас все будет хорошо. Все будет хорошо.
– Если это тебя утешит, – сказал Конор, – Беа тоже бросается в драки очертя голову.
– Беа? – Она вытащила третий стул и положила на него ноги.
– Ага, знаю. Конечно, не с нами, но если кто-то переступает дорогу ей или тому, кого она любит, она бросается в бой. Торговцы-жулики, плохие водители, грубияны. Не думаю, что она правда учитывает то, что первым побьют именно меня.
– Так и будет. Это правда. – Ева считала, что они с Шэем в этом похожи: они оба сбегут при первых признаках беды. Наверное, Шэй так испугался.
– Очевидно, я предпочту, чтобы ударили меня, а не ее, но лучше, если бы мы смогли избежать этого.
Ева засмеялась. Он искоса взглянул на нее, внезапно чувствуя себя уязвимым. Она села прямо, поставила ноги на пол.
– Тебе холодно? Думаю, котел снова отключился. Он что-то шалит.
– Нет, я в порядке. А ты не ненавидишь зиму, – сказал Конор. – Темноту? Ледяной холод. Я человек лета.
– Да! Не считая мошек.
– Для чего вообще нужны мошки?
– Ненавижу людей, которые носят носки с сандалиями.
Конор поморщился:
– Запомню: никаких больше носков с сандалиями.
Ева засмеялась, надеясь, что он шутит.
– А мне не о чем говорить с людьми, которые ненавидят запах картошки карри и не позволяют есть ее в машине или дома, – сказал Конор.
Ева хихикнула. Конор улыбнулся:
– Я тут подумал, что мог бы купить ее по дороге домой, но тогда придется есть на улице.
Ева в растерянности встала. Было уже больше десяти, и никто из них не ел, даже девочки.
– Есть немного супа…
– Эй. Прием. Ты не слушала? Я обожаю картошки карри. Я должен быть благодарен тебе за возможность ее поесть.
Ева снова хихикнула, опасаясь, что смешок прозвучал немного истерично. Ей нужно поесть или поспать, и она не знала, что должно идти первым.
Они разбудили Шэя. Он пробормотал что-то почти связное. Конор был рад оставить его спать дальше. В коридоре, натягивая пальто, он взял с нее обещание позвонить, если ночью что-нибудь изменится: он держит телефон возле кровати.
– Пожелай ему счастливого дня рождения от меня и Беа. Мы отметим где-нибудь, когда ему станет лучше.
Они вместе подошли к двери. Она обняла его на прощание.
– Спасибо.
– Ты уверена, что не хочешь картошку? – спросил Конор, приближая свое лицо к ней и все еще обнимая. Она не могла пошевелиться от этой неопределенности.
– Мне пора спать.
Он отстранился. Ева встала спиной к стене, чтобы дать ему возможность открыть дверь и закрыть ее за собой. Стена была холодной, но ее грудь, живот и бедра все еще ощущали тепло его объятий. А теперь – потерю этого тепла. Она умирала от голода, и у нее не было возможности рассказать ему хорошие новости. Все крепко спят. Никто не узнает, что она куда-то уходила. Она схватила пальто и распахнула дверь. Холодный воздух заставил ее ахнуть. В дальнем конце улицы она увидела два горящих красных задних фонаря, поворачивающих налево. Конечно же, он приехал на машине. Ева постояла какое-то время, потерянная, прежде чем войти внутрь и снова повесить пальто. Когда она повернулась, то была поражена, обнаружив позади себя покачивающегося Шэя.
– Конор ушел? – спросил он.
– Ага, – сердце колотилось, как будто ее застали врасплох.
– Мне нужно отлить, – сказал он. Ева повела его в туалет. Пока он справлял нужду, она заглянула к девочкам. Они спали, их дыхание было легким и ровным. Ева помогла Шэю вернуться в постель. Она опасалась спать рядом с ним, боялась нечаянно причинить ему боль, но он не отпускал ее. Слегка прижавшись к знакомой тяжести его спины, она почувствовала, как он заснул. Он стонал и дергался. Она не могла вообразить, чтобы его не было здесь, в этой постели, рядом с ней. Сжав пальцами край его футболки, она крепко держалась за него.
Глава 24
Монстры, нарисованные синей ручкой
Единственной комнатой в доме Дермота и Молли, в которой Беатрис и Фрэнк не трахались, была детская спальня Конора. Именно там Беатрис и нашла Фрэнка в 10:45 утра в четверг. Она опаздывала. Фиа все утро жаловался на боль в животе. Ей потребовалось много времени, чтобы убедить его, что с ним
