Гумус - Гаспар Кёниг
Дождевые черви – это незрячие фараоны. Сами себе хозяева, они живут неторопливо и подчиняются лишь собственным биоритмам. Спасаясь от губительного ультрафиолета, они задумчиво перемещаются по своему родному подземелью, сжимаясь и растягиваясь, словно меха гармоники. Им не грозит удушье, ведь они дышат всей поверхностью тела. Дабы ни в чем не испытывать недостатка, они складируют собственные экскременты и повторно переваривают их после ферментации. Зимой дождевые черви уходят в глубокие слои почвы и впадают в спячку, а в летнюю засуху прячутся в специально вырытых прохладных камерах, сплетаясь в общий клубок с товарищами. Прожив несколько лет, они умирают и предстают перед Осирисом, взвешивающим сердца. Тут они получают главный приз, ведь сердец у них пять.
Конечно, люмбрициды бывают разные. Всего их насчитывается более пяти тысяч видов. Профессор Комб досконально изучил их. Он скрупулезно реконструировал их палеобиогеографическую судьбу – в полном соответствии с движением литосферных плит. Он побывал во всех уголках мира, чтобы потрогать их. Он провел бесчисленное множество экспериментов. Кевин стучал по клавиатуре, не поднимая головы. Артуру же особенно понравилось то научное смирение, которое проглядывало сквозь напускную браваду старого ученого. Марсель Комб не уставал повторять, что вермикология и в целом почвоведение находятся в зачаточном состоянии.
«На сегодняшний день никто не может детально описать протекающие в почве процессы. Поместив горсть земли под микроскоп, можно увидеть невероятно многообразные формы жизни. Ни один миллиграмм земли не похож на другие. Бактерии, дрожжи, разлагающиеся органические вещества, минеральные частицы – словом, миллионы самых разных компонентов, многие из которых до сих абсолютно не изучены. Тем не менее эта штука работает! Почва непрерывно поглощает кислород и выделяет углекислый газ. Но каким образом? Благодаря какому такому биофизикохимическому чуду? Никто толком не знает».
Марсель Комб показался Артуру настоящим ученым, обладающим проницательным умом и скромностью. Не чета нынешним полуграмотным всезнайкам, каждый из которых претендует на роль спасителя мира. Очевидно, регулярные занятия вермикологией – наукой, игнорируемой широкой публикой и презираемой другими исследователями, – развивают смирение.
После весьма узкоспециальной лекции, длящейся более полутора часов, студенты АгроПариТех забыли о неосторожной шутке профессора. Но их внимание заметно ослабло. Оглядевшись по сторонам, Артур заметил, что большинство компьютеров открыто на страницах социальных сетей. Сам он принялся просматривать электронную почту.
Вновь оживить атмосферу сумела пространная заключительная речь Марселя Комба, в которой он со свойственными старому актеру театральными интонациями поведал о текущей экологической катастрофе. Глубокая вспашка и применение пестицидов привели к сокращению популяции дождевых червей, масса которых отныне не превышает нескольких десятков килограммов на гектар посевной площади. В результате плодородная когда-то земля твердеет и высыхает, превращаясь в безжизненный гигантский полигон, куда безостановочно сбрасываются удобрения, позволяющие получить безвкусную продукцию товарного вида. За эрозией почвы и загрязнением грунтовых вод последует стремительная деградация всей экосистемы. Цитируя профессора Комба: «технонаука отвернулась от науки»; агропромышленный продуктивизм[1] погубил естественное плодородие почв, и за несколько десятилетий человеку удалось разрушить хрупкое равновесие, созданное в течение миллионов лет. «Без дождевых червей, – подытожил Марсель Комб, – нет земли». Недаром астрофизик Хьюберт Ривз утверждал, что исчезновение дождевого червя заслуживает не меньшего беспокойства, чем таяние ледников. Артур почувствовал себя подавленным. Вся эта информация лишь усиливала свойственную ему экотревожность.
И все же, по мнению Марселя Комба, который не любил разочаровывать публику, дождевой червь может стать главным союзником человека. Прежде всего, люмбрицид можно заново заселить в почву методом инокуляции, еще сто лет назад предложенным новозеландским фермером Эшмором. Более того, их можно разводить в домашних условиях. Тут профессор Комб принялся расхваливать вермикомпостирование, то есть переработку органических отходов с участием дождевых червей. «Вермикомпостер представляет собой замкнутую экосистему в вашем доме. Вы кормите червей пищевыми отходами, картофельными очистками или даже бумагой, а на выходе получаете вермикомпост (то есть биогумус), органоминеральный материал без запаха, готовый к использованию для удобрения растений – как комнатных, так и садовых. Сегодня выпускают очень элегантные компактные вермикомпостеры, которые можно поставить на кухне. Они состоят из нескольких вложенных друг в друга ящиков. В верхний вы помещаете отходы, а снизу извлекаете биогумус в твердом или жидком виде».
– Представь себе такую штуку в нашей общаге, – прошептал Артур.
– И какой-нибудь дебил стопудово разворотит ее ко всем чертям, – подхватил Кевин. – Тысячи розовых червячков расползутся повсюду, завхоз будет в восторге.
Артур невольно рассмеялся, заслужив укоризненный взгляд Марселя Комба.
«Вам будет не до смеха, – заявил профессор, – когда вы откроете для себя промышленный потенциал вермикомпостирования».
Это был звездный час. Звездный час Марселя Комба и его дождевых червей, избавляющих от гибели эту грешную землю.
«Мы можем построить настоящие вермизаводы, где помещенные в гигантские боксы люмбрициды будут работать для всеобщего блага. Вермикомпостирование, вермифильтрация, вермисортировка мусора – благодаря дождевым червям возможно все. Я проводил эксперименты. Их результаты очевидны. Для решения большинства наших проблем, будь то удобрение почвы, переработка городского мусора, утилизация навоза, очистка бытовых и промышленных сточных вод, нам необходимо потратить в тысячу, в миллион раз меньшую сумму, чем те, которые расходуются сегодня на создание всякой цифровой чепухи. Мне жаль лишь одного: я не увижу этого при жизни. Но я успею помочь червям, которые помогут вам!»
Артур услышал несколько смешков. Марсель Комб выпрямился и отрешенно смотрел вдаль, поверх голов студентов, занятых почесыванием носов, лайками, свайпами и перепостами. В полном одиночестве стоял он на своей сцене. Он понимал, что никто не верит ему и что его слова звучат слишком хорошо, чтобы быть правдой.
«Что такое человек? – воскликнул профессор, которого уже ничто не могло остановить. – Латинское слово Homo этимологически родственно слову humus. Поэтому именно гумус спасет нас, хомо сапиенсов!»
Последняя фраза удостоилась жидких аплодисментов скучающей публики. Артур энергично захлопал. Кевин тоже. Их рукоплескания, возможно, немного утешили патриарха вермикологии.
«На вопросы не отвечаю», – надменно сообщил Марсель Комб, собирая бумаги.
* * *
Покидая аудиторию, Артур и Кевин разговорились. Оба горели энтузиазмом, и каждый заражал им другого. Если бы не их случайное знакомство, конференция профессора Комба, вероятно, растворилась бы в потоке ежедневных лекций. Но дождевые черви положили начало настоящей дружбе.
Отныне долгие вечера в кампусе Сакле посвящались изучению дождевых червей. Были просмотрены немногочисленные профильные блоги, прочитаны труды Марселя Комба, проштудированы всевозможные специализированные издания. Информации оказалось негусто. Артур провел дополнительное историко-литературное исследование, но тут и поживиться было практически нечем. Кроме мудрой Клеопатры, прекрасно понимавшей значение дождевых червей для плодородной долины Нила
