Гумус - Гаспар Кёниг
– Ну и ну, да вы везунчики, – произнес он хрипловатым голосом.
По рядам прокатился шепот. Студенты элитных высших школ в глубине души любят, когда им напоминают об их привилегированном положении.
– Сколько же червей потребовалось уничтожить, чтобы построить этот ваш кампус?
Молчание. Артур вспомнил эпизод из фильма «Семь лет в Тибете», где буддийские монахи из Лхасы руками собирали дождевых червей, прежде чем залить фундамент. Западные архитекторы не отличались подобной щепетильностью. Краем глаза Артур наблюдал за реакцией Кевина: тот сидел прямо, пальцы приготовились застучать по клавиатуре при первом же достойном внимания факте.
– Давайте знакомиться. О своих дипломах скажу кратко: дальше аттестата об окончании школы я не пошел. Начинал садовником. Учился без отрыва от работы. Потом руководил научными проектами в сельхозе, который, если я правильно понимаю, собирается переехать сюда, в соседнее здание. Сотрудники получат очень хорошие лаборатории и станут проводить еще меньше времени в поле. Таким образом, они беспрепятственно смогут продолжать нести ахинею.
Стоп, тут что-то не сходится. «Сельхоз», то есть НИИ сельского хозяйства, – это все-таки серьезная организация. Артур задумался: кто же такой профессор Комб – подлинный научный гений или обычный чокнутый конспиролог? Кевин продолжал пялиться в монитор, где на чистой странице мигал курсор.
«Как вы знаете, люмбрициды являются важнейшей частью почвенной биоты. За счет непрерывного пищеварения, позволяющего им ежедневно пропускать через себя эквивалент собственного веса, они расщепляют органические вещества, превращая их в легкоусвояемую и обогащенную биогенными элементами пищу для растений. Подсчитано, что ежегодно дождевые черви перерабатывают триста тонн органики на гектар. Да, вы не ослышались, триста тонн! Фактически земля, по которой мы ходим и которая дает нам пищу, в значительной степени состоит из копролитов, то есть какашек люмбрицид. Именно поэтому великий Чарльз Дарвин считал дождевых червей ключевыми участниками процесса эволюции. Без них все бы рухнуло».
– Ах, точно, Дарвин, – пробормотал Артур.
В памяти всплыли обрывки прочитанного жизнеописания.
– Это его последняя книга, – авторитетно объяснил Артур соседу. – Он много лет изучал дождевых червей в собственном саду.
Кевин кивнул.
«…двести семьдесят тонн с гектара в год!» – воскликнул профессор.
Артур потерял нить повествования. Машинально он записал число.
«Дарвин ограничился подсчетом сухой массы экскрементов, откладываемых люмбрицидами на поверхность земли. Я же – первый, кто вычислил общую массу копролитов, в том числе и под землей. Первый после Дарвина!»
Артур и Кевин обменялись насмешливыми взглядами.
«…так что, надеюсь, впредь вы будете более обходительны с дождевыми червями».
Профессор Комб сыпал цифрами, ссылками и красноречивыми формулами, вероятно, достаточными для того, чтобы вогнать в ступор толпу обывателей. Но его студенческая аудитория оставалась безучастной. Будущие агроинженеры давно привыкли выслушивать специалистов, рассказывающих о первостепенном значении их научной отрасли (и о царящей по отношению к ней несправедливости), а затем выдвигающих аргументы в пользу более щедрого финансирования.
Тогда Марсель Комб раскрыл свою козырную карту: размножение дождевых червей.
«Нравы люмбрицид чрезвычайно любопытны. В отличие от своих морских предков, черви, обитающие в земле, – гермафродиты. У каждой особи есть как женские, так и мужские половые органы (иногда напоминающие крошечный пенис)».
Кевин одарил Артура торжествующей улыбкой.
«Спаривание двух особей происходит в позе „шестьдесят девять“. Оно может длиться часами, что существенно меняет наши представления о том, что такое настоящий сексуальный подвиг».
Лишь пара сдавленных смешков. Шутки Марселя Комба явно не соответствовали уровню студентов АгроПариТех. Артур желал лишь одного – не закончить свои дни подобным образом. В роли старого ученого пошляка.
«Два партнера обмениваются спермой, не смешивая ее. Их женские репродуктивные органы тем временем формируют яйцеклетки, которые вместе с семенной жидкостью упаковываются в коконы. Те, в свою очередь, откладываются в землю, то есть за пределы родительского тела, где и происходит оплодотворение. Некоторое время спустя зародыши разовьются в маленьких червячков, которые подрастут и покинут свой кокон, как это делали миллиарды миллиардов люмбрицид на протяжении более двухсот миллионов лет, исправно исполняя свою благородную миссию по гумусообразованию, за что мы до сих пор так и не сказали им спасибо».
Концовка получилась милой. Но Марселю Комбу непременно нужно было все испортить:
«По сути, размножение дождевых червей – это однополый секс между мальчиками с последующим ЭКО между девочками».
Слушатели наконец-то проснулись.
– Да кем он себя возомнил, этот старый хрыч? – воскликнул Артур, поворачиваясь к Кевину, который смеялся от души.
Несколько студентов поднялись с мест в знак протеста. Они открыто заявили, что на подобные темы шутить не следует. Тем более в такой форме.
«Не подумайте, пожалуйста, что я осуждаю…» – неуклюже оправдывался профессор. Его обычными слушателями были пожилые фермеры, которые с удовольствием внимали его «неполиткорректным», как он сам с гордостью выражался, выпадам.
Никто и не предполагал, что лекция о дождевых червях вызовет такую бурную реакцию. Но поскольку студенты АгроПариТех хорошо воспитаны, многие из них ограничились лишь яростными сторис в соцсетях. Некоторые покинули аудиторию, пригрозив Марселю Комбу жестокой расправой. Артур подумывал последовать за ними. Однако взглянув на Кевина, невозмутимо ожидавшего дальнейшего развития событий, изменил свое намерение.
– Тебя это не шокирует? – на всякий случай поинтересовался он у соседа.
– Нет, скорее забавляет.
Профессор смущенно провел рукой по седой голове. Морщинистые руки с пигментными пятнами выдают возраст тех, кто выглядит моложе своих лет. Следы старости, незаметные в других местах, проступают на руках. Провалившийся спектакль Жана Габена никого не порадовал.
Марсель Комб вздохнул. «Сейчас я поделюсь с вами результатами моих исследований последних пятидесяти лет», – продолжил он, цепляясь за то, что еще могло обеспечить ему почетное место в этом мире, который он давно перестал понимать. Полсотни лет он провел в полях и лабораториях, ощупывая, наблюдая, измеряя и препарируя дождевых червей. Полсотни лет публиковал научные статьи, которые читала лишь горстка малоизвестных вермикологов. Полсотни лет терпел насмешки и испытывал смущение всякий раз, когда кто-то спрашивал его, кем он работает.
Артур пришел в восторг от этой речи, произнесенной с холодной строгостью и подкрепленной цифрами и схемами. Ему открылась целая подземная вселенная. Бескрайние пространства, завораживающие философов, оказывается, находятся не в небесной выси, а у нас под ногами. Дождевые черви превращают землю в лабиринт переходов, тоннелей, лазеек и тайников. Под каждым квадратным метром земли скрывается пять метров галерей – целая система, по своей сложности превосходящая ту, что была найдена под пирамидами в Гизе. Именно благодаря этой созданной дождевыми червями инфраструктуре из недр земли поднимаются необходимые для жизни питательные вещества,
