Гумус - Гаспар Кёниг
Единственным разочарованием для него стала невозможность поселиться в Париже, знакомства с которым он с нетерпением ждал: узнав, что АгроПариТех переезжает в пригород, Кевин чуть не отказался от поступления. Но, так как процесс уже был запущен и все поздравляли его, он не решился обмануть надежды родных и друзей. В любом случае значительная часть обучения будет проходить в полевых условиях: на предприятиях, в лабораториях и на фермах. Да и от предложенной стипендии не хотелось отказываться – для Кевина это было целое состояние.
Он отличался природной неприхотливостью, и, если Артур в своих дорогих минималистичных кроссовках мучительно искал достойный компромисс между аскетизмом и комфортом, Кевин действительно нуждался в малом. Две пары джинсов, ноутбук, студенческая столовая – большего ему и не требовалось. Его более чем устраивала жизнь, которую кто-то посчитал бы верхом бытовой неустроенности.
Артур ценил в Кевине мудрость, благодаря которой тот, не прибегая к помощи книг и размышлений, интуитивно отличал порок от добродетели. Однако к восхищению примешивалась горечь. В чем смысл всей проделанной Артуром внутренней работы, наполненной страданиями и духовными откровениями, если аналогичный результат можно получить малой кровью, не прилагая явных усилий?
Частенько их беседы на террасе заканчивались в одиннадцать вечера – с наступлением комендантского часа. Перед тем как запереть двери, охрана обходила этажи, проверяя, все ли ушли. Поначалу друзья послушно покидали здание. Но однажды осмелели и, спрятавшись в укромном уголке, остались. Ночь была ясной и теплой. В запасе имелись несколько банок пива и множество тем для разговора. По очереди они мочились прямо через перила крыши, а в районе часа ночи стали пробираться к выходу по пустым коридорам, заглядывая в набитые образцами, пробами и пробирками кабинеты и перепрыгивая через отключенные от питания турникеты, как это делают безбилетники в метро. В череде закрытых на ключ стеклянных дверей в конце концов нашлась та, которая выпустила их наружу.
Оставалось пройти через главные ворота кампуса. Миновав свежепосаженные кустарники, Артур и Кевин оказались у знаменитой канавы, чья форма имитировала природную. Самое время сделать то, о чем мечтает каждый студент с наступлением жарких дней. Усевшись на берегу, друзья сняли обувь и опустили ступни в воду. Артур бормотал какую-то ерунду о Башляре и поэтике воды, а Кевин задремал. Прохладная вода мягко возвращала их к действительности. В небе, еще мало замусоренном искусственным освещением, виднелось несколько звезд. Со стороны строящихся энерголабораторий слышалось даже уханье совы. Артур задумчиво шевелил пальцами ног.
– Вперед! – неожиданно воскликнул Кевин, выйдя из оцепенения.
Он стянул с себя футболку, а затем и вовсе разделся догола, демонстрируя то отсутствие стыдливости, которое встречается в мужских раздевалках спортзалов. Артур отвернулся, немного смутившись, но все же последовал примеру Кевина. Архитекторы позаботились о том, чтобы канава была достаточно широкой, так что им двоим было где развернуться.
– Лучшее место в Сакле, – заметил Артур.
Их ноги погрузились в ил до середины икр. Странное чувство: будто тебя затягивает на дно, в глубины вязкой, живущей своей жизнью земли, способной в одно мгновение поглотить все что угодно. От берегов исходил резкий запах, словно растения потели. В воздухе, не обращая внимания на двух незваных гостей, носились стрекозы. Артур рассеянно зачерпывал воду и пропускал ее сквозь пальцы, наблюдая за отливающими зеленоватым золотом каплями. Пусть в небольшом масштабе, но природа здесь обретала свободу.
Внезапно Кевин заметил мерцание фонарика. Давясь от смеха, ребята выскочили из воды, натянули одежду на мокрое тело и, пригнув головы, растянулись на гальке.
– Это охранник, – прошептал Кевин.
– Помнишь сцену с военнопленными из «Великого побега»?
– Гребем отсюда!
Кевин рванул в сторону студенческого зала отдыха. Артур последовал за ним. Они едва успели спрятаться от рыскающего повсюду электрического луча. Выждав, пока охранник отойдет к зданию «Д», друзья бросились к главным воротам высотой не меньше двух метров.
– Давай подсажу, – предложил Кевин, сцепив ладони в замок.
– А ты?
– Разберемся.
Артур неуклюже ухватился за прутья и попытался подтянуться, но мокрые пальцы соскользнули. Не оставалось ничего другого, как выпустить решетку из рук. Кевин успел подхватить громко орущего товарища, и оба оказались на земле.
– Ты как? – спросил Кевин, поднимаясь на ноги и помогая подняться Артуру.
– Нормально. Но мы попались.
Луч фонарика настиг беглецов. В его ярком свете кожа Кевина выглядела особенно бледной. С криками к ним подбежал охранник. Последовали долгие препирательства, в результате которых нарушителям внутреннего порядка удалось добиться открытия главных ворот, но пришлось торжественно пообещать впредь не совершать подобных действий. Обещание, естественно, вскорости было нарушено. Друзья продолжали гулять по ночам. Это они посадили коноплю на опытных делянках АгроПариТех. Это они отправились в Париж, чтобы спустить шины у смердящих внедорожников, загромождающих узкие столичные улицы: экофлешмоб вызвал шумиху в прессе и привлек множество подражателей. Постепенно Кевин и Артур стали неразлучны. Никто не воспринимал их по отдельности. И на вечеринки, и на экзамены друзья приходили вместе.
Время от времени между ними возникала женская тень. Девушки слетались на Кевина, как пчелы на мед. Пока Артур, типичный затравленный самец поколения снежинок, стыдясь своих желаний, выстраивал головоломные (и не слишком успешные) стратегии соблазнения, пытаясь ухаживать не приставая, настаивать не домогаясь, прикасаться не набрасываясь и наслаждаться не доминируя, Кевину стоило лишь сесть за стол в кафетерии, чтобы оказаться в окружении толпы обожательниц. Его приветливая умиротворенность и явная нехватка воображения воспринимались как признаки незаурядной личности. Похоже, в компании Кевина студентки напрочь забывали технику безопасности и строгие наказы MeToo и вновь становились очаровательными, легкомысленно щебечущими и наивными барышнями. Ровесники Кевина в Лиможе в этом возрасте уже зачастую заводили серьезные отношения, а некоторые даже стали родителями, здесь же никто не спешил тревожиться о будущем и прощаться с беззаботной молодостью. Кевину оставалось только выбирать – почти исчезнувшая мужская привилегия, которой он пользовался, не теряя чувства меры, но
