Школа жён - Магдалена Виткевич
* * *
Поздно.
Когда Юлия вошла в комнату Ядвиги, там уже сидела Михалина, а сама Ядвига нервно мерила шагами комнату от одной стены до другой. Элегантные шпильки валялись у окна, от ее безупречного макияжа не осталось и следа – растекся от слез.
– Ты что, рассказала? – тихо спросила Юлия. Впрочем, похоже, ответ она уже знала.
Михалина кивнула. Юлия вздохнула и села рядом с Михалиной. Сидели некоторое время молча, а Ядвига все ходила – от окна к двери, от двери к окну.
– Ну, скажи хоть что-нибудь! Хватит так ходить! – крикнула Михалина. – Мы все с ума сойдем от этого твоего хождения!
Ядвига присела на краешек стула. Она рыдала беззвучно. Если бы не слезы, текущие из глаз, не размазанный макияж и легкая гримаса на лице, этого даже не было бы видно.
– И что? – спросила Михалина.
– И ничего, – Ядвига пожала плечами. – Наверное, мне придется уехать. Собраться и уехать. Может, они вернут мне часть денег… Ведь только половина срока прошла… Можно снять домик где-нибудь на озере и побыть одной…
– Какой тебе еще домик, какое тебе еще озеро? – Михалина опустилась перед ней на колени. – Да и зачем тебе быть одной? Чтобы напиться?
Ядвига вздрогнула.
– Меня не обманешь, Ягода. Так у всех начинается. Бокал перед обедом, перед ужином, потом вечером, когда весело, потом когда грустно… А потом… Потом ты пьешь, когда тебе чего-то не хватает. И даже не знаешь, сколько выпьешь. У меня все это прошло перед глазами, как сейчас вижу. А потом начнутся срывы. Забвение, пренебрежение. Ягода, я все это знаю! Ты понимаешь, о чем я говорю?
Ядвига обхватила голову.
– Моя мама… – И тут Михалина расплакалась. – Но она, слава богу, уже пять лет чиста. Вернее, была чистой. Потому что я не знаю, что с ней теперь. Боже, с тех пор, как я уехала, я не подавала признаков жизни, вот и не знаю, пьет она или нет. – Михалина всполошилась. – Девочки, мне надо позвонить маме…
* * *
Михалина выбежала из комнаты Ядвиги. Вернувшись к себе, первым делом достала из тумбочки телефон. В принципе, она никогда с ним не расставалась, но сегодняшний разговор с Ядвигой требовал спокойствия, вот и оставила. Быстрый взгляд на экран. Мишка не звонил. Занят, видно, потому что в последнее время он все меньше и меньше звонит. Ну эсэмэску хотя бы мог послать. Но теперь это не самое главное. Теперь главное – мама.
Она нажала «М» на своем айфоне (Мишкин подарок). Рядом с телефонным номером появилось фото двухлетней давности: улыбающаяся женщина, к которой прижимается Миська. Она погладила фотографию. Указательный палец уже почти нажал на номер.
Почти… Это значит, что не смогла.
Ведь столько времени прошло. Столько всего в жизни случилось. Ну наберет она номер, услышит мамин голос и что скажет? «Алло, как дела? Это я, Михалина. Чем вы занимаетесь в этот летний вечер?.. А вот я сижу в школе жён… Представляете, я пошла в эту Школу ради Мишки. Какого? Того самого, который вам так не понравился. И из-за которого я с вами уже столько времени не разговариваю. Понимаете, я хочу сделать ему хорошо».
Бессмыслица какая-то.
Желание звонить отпало, даже Мишке. Она послала ему эсэмэску «Спокойной ночи» и спрятала телефон обратно в тумбочку.
Ей снилась мама. Снилось детство. Как они сидели вместе на полу в кухне и смотрели в стекло духовки – достаточно ли уже зарумянилась выпечка, которую они вместе готовили. Михалина была убеждена, что надо сидеть на полу и все время наблюдать. Мама всегда говорила, что если она не уследит за выпечкой – та сразу же сгорит. Миська не могла этого допустить. Старалась даже не шевелиться. Выпечка получилась отменной. Потом они с мамой облили ее сладкой глазурью и посыпали цветной карамельной крошкой.
Никогда еще выпечка не была такой вкусной. Она подскочила к маме, чтобы обнять. А мама, которая в тот момент как раз мыла посуду, повернулась и протянула руки к Михалине.
И тут Михалина проснулась.
Села на кровати. Времени полвторого. Надела тапочки, платье с прошлого дня, прихватила одеяло, побежала в комнату сто тринадцать и громко постучала. Никто не открывал. Дверь была не закрыта. Она распахнула ее и вошла.
Ядвига уже спала. Михалина подняла пустую бутылку с пола, поставила ее на стол. Открыла шкаф. В нем стояли еще две бутылки красного вина. Она вздохнула.
– Ягодка? – прошептала она тихо.
– Мхм-хм?
– Можно я лягу рядом с тобой? – спросила Михалина.
Ядвига подвинулась на кровати.
– Плохие сны? – спросила она.
– Нет, Ягодка, – всхлипнула Михалина. – Хорошие…
Она прижалась к Ядвиге и заплакала. Она чувствовала тепло. Как от мамы. Да, она обязательно ей позвонит.
И следующий вечер Юлия провела у озера в ожидании лодки, на которой Конрад, по слухам, должен был плавать. В Школе ей делать было решительно нечего. Занятия наскучили. А еще приехала какая-то идеальная хозяйка дома и весь класс провонял уксусом, потому что, как следовало из ее лекции, уксус хорош на все случаи жизни. Абсолютно все. Жаль, что она еще не дошла до уксусных масок для лица. «Любую грязь, милые дамы, любую, даже самую въевшуюся, уксус удалит».
Идеальная хозяйка выглядела как с обложки журнала. Вся такая отглаженная, ухоженная и – как все решили – накачанная ботоксом и силиконом, потому что, когда она так энергично втирала воду с уксусом в пол, ее тело ничуточки не дрогнуло. На прическе тонна лака, сиськи без лифчика торчат в этой школьной футболке, высокие каблуки, в которых она забиралась по стремянке, чтобы почистить карнизы. Чем почистить? Уксусом, конечно.
Юлии казалось, что она сама уже этим уксусом пропахла. Только шипящая, как обычно, тщательно записывала всю информацию, включая рецепты разных средств, содержащие различное количество… Чего бы вы думали? Конечно, уксуса.
Михалина даже поначалу заявила, что должна научиться убирать, конечно, для того, чтобы ее Мишка был доволен, но Юлия с Ягодой быстро отговорили ее. Ягодка пообещала, что сама подтянет ее до уровня совершенства по части домоводства, а Юлии хотелось как можно скорее начать пахнуть сауной и озером, а не этим проклятым уксусом.
Фу.
Вот и стояла она, завернувшись в полотенце, и высматривала Конрада в камышах, и уже собралась было уходить, когда услышала скрип уключин и плеск воды. К помосту подплывала лодка с Конрадом.
– Ахой[5], капитан! – улыбнулась она. – А я тут высматривала вас.
– Как я рад, дорогая, – сказал Конрад и выскочил на берег. – Я бы
