Ночь между июлем и августом - Дарья Золотова
— Я тоже, — огрызается он, — по переписке представлял, что ты мне дашь.
— Ну во, — говорит она, — я как раз об этом. А общались про кино, про Сартра…
— Это я почитал твои интересы в анкете и старался соответствовать, чтоб ты дала, — поясняет Тима. Потом ему хочется восстановить всё-таки своё доброе имя. — Нет, я на самом деле всем этим интересуюсь и всё такое. Разговаривали, да. Интересно. Но от этого приложения мне конкретно секс нужен был, понимаешь? Я и так им никогда не занимался, а теперь вообще хрен знает когда займусь.
Так, вот этого Тима точно говорить не хотел. Сам проткнул своё же эго, сам себя коленом под яйца пнул. Теперь он точно упал в её глазах на веки вечные. Хотя на кой чёрт ему теперь, собственно, её глаза?..
Но она вроде ничего, не смеётся, щербинку ему во взгляд не суёт.
— А у меня, — говорит она размеренно, серьёзно, — никогда не было отношений. Думала вот, что могут получиться с тобой.
— А я думал, — говорит зачем-то Тима, — что ты на ночь останешься, потом мы вместе пойдём, на метро сядем… Утром кофе вместе попьём.
У неё глаза шерудят под полуопущенными веками.
— Давай я останусь на ночь.
Тима сразу вскакивает.
— Я сейчас найду, куда презики положил!
— Опять ты со своим сексом, — губы сжимает в линию. — Я без подтекста, просто — на ночь. С тобой побуду. Утром, опять же, кофе попьём, на метро пойдём…
— Ну и на фига мне это всё? — говорит Тима.
— Тогда ты, получается, наврал? — она смеётся, но щербинку не показывает: назло будто. — И не нужен тебе кофе никакой, а нужен только секс.
Тима жалеет и себя, и что вообще поднял эту тему, потому что — ну как ей объяснить? Тут себе объяснить бы сначала.
— Как ты останешься-то? — говорит он вместо этого. — Ты же на свидание, говоришь, ехала, а не на ночь.
В дверь звонят, оповещая о пицце. Она не отвечает, идёт открывать. Тима идёт одеваться в одежду.
20:30
Она держит пиццу двумя руками, острым концом в рот. Долго-долго держит между губ, наконец отгрызает кусочек, громко, шумно разжёвывает.
— Ладно, давай расскажу тебе про секс, — решается наконец Тима, и она смешно давится и кашляет.
— Может, это я скорее должна тебе рассказывать? — тело дрожит от хохота, изо рта свисает пицца и тоже дрожит. Губы цвета тела испачканы алым.
— Ну ты же спрашивала, — говорит Тима, — почему мне как будто бы нужен только секс. Вот я тебе сейчас отвечу.
— Да я не спрашивала, я констатировала факт, — говорит она. — Но ты отвечай, я послушаю.
— Я без секса себя чувствую каким-то неполноценным, как не мужик, — говорит Тима. — Как если бы у меня члена не было, например. Только член у меня есть, а секса нет. Я уже в восьмом классе такой один во всём восьмом классе был, все надо мной смеялись.
— Так ты бы врал, — говорит она, — как остальные.
Тима хмыкает.
— А откуда ты знаешь, что они врали?
— А ты откуда знаешь, что не врали?
— Неверифицируемая теория, — говорит Тима. — Какая версия проще, если по бритве Оккама?
Она улыбается ему красноватыми от пиццы зубами.
— Вот теперь ты похож на себя в переписке, — говорит она.
— Ладно, чёрт с ней, со школой, я хотел вот сейчас до отъезда успеть, — продолжает Тима: не про бритву, про секс. — Чтобы доказать себе хотя бы… Чтобы хоть что-то хорошее… — Он путается в словах и мыслях, они наползают, налезают друг на друга. — Там ведь мне вообще не до того будет, и где я жить буду — в конуре какой-нибудь, и мне бы там хоть работу найти, не то что…
— Разве сложно программисту работу найти?
— Программистов, — говорит Тима, — там сейчас жопой жуй. А я ж ещё так себе специалист — ну, чисто мидл-говнидл. Да ладно, я не ною, не прибедняюсь, найду уж что-нибудь, чё — это я к тому, что у меня большие планы были.
Её плечи кругло передёргиваются под рукавами свитера.
— Ты знаешь… — говорит она медленно, нерешительно, речь тянется сыром с пиццы. — У меня ведь тоже были. Мне в какой-то момент, знаешь, показалось, что я, может быть, в тебя влюблена.
Тима не знает, как реагировать, — пихает в рот пиццу, ест.
20:35
— Ну, — объясняет она, — у меня было много неудачных свиданий в этом приложении, почти столько же, сколько у тебя — неслучившихся сексов. Я уже разочаровалась не просто в мужчинах, в человеческом роде в принципе. Не, были и нормальные ребята, вот тот чувак, с которым мы аниме смотрели, — он вообще ок, просто мы не совпадали, как бы это сказать, романтически. Не, он хороший, он мне как человек очень нравится, просто в этом смысле он не нравится мне. Ну и я ему, наверно. А с тобой, мне казалось, как-то по-другому у нас пошло, ты как будто был внимательный такой ко мне.
— Да ладно, — говорит Тима.
— Ну вот так, — говорит она, — такие низкие, видимо, у меня стандарты. Вот то даже, что ты мои интересы изучил, — другие и этого ведь не сделали, а, поди, тоже секса хотели. Я так была счастлива, когда мы переписывались по ночам… а когда ты меня красивой назвал…
— У тебя очень красивая шея на фотографии, — говорит Тима. — Ну и всё остальное тоже как бы.
— Я каждый вечер, — продолжает она, — до вечера ждала, пока ты придёшь с работы и мы спишемся. А в метро, когда бабки сгоняли меня с места и давили ноги, я вспоминала твои шутки и пугала бабок смехом. Ну, шутки-то хоть твои были, скажи? Если скажешь, что ты их в интернете искал, чтобы я дала, я тебя убью, удушу вот этими руками.
— Нет, шутки мои, — говорит Тима. — Я же стэндапом занимаюсь вообще-то, хожу на открытый микрофон. Я их там обкатывал, а потом тебе писал.
— Ну слава богу, — говорит она, — и на этом спасибо. — Потом замирает, посасывая чай: взгляд остановился, вмёрз в пустоту. — Как же я завтра в метро-то?.. И вообще.
— Да найдёшь ещё, — говорит Тима неуверенное, шаткое.
Она снова давится, кашляет — фонтаном выбрызгивается из неё чай на стол, на свитер. Она смущённо смотрит в угол, вытирает рот ребром ладони, выступающей костью пальца.
— Да сколько можно уже искать, — говорит она. — Где у тебя тряпка?
Тима показывает и думает сам — действительно, сколько можно уже.
22:10
