Ночь между июлем и августом - Дарья Золотова
Тима смотрит на пупырышки, видит, что их будто бы становится больше.
— А тебе холодно с улицы, да? — говорит он. — Одевайся тогда обратно.
20:05
— Иди мой руки, — говорит Тима, пока она натягивает свитер обратно. И — чтобы блеснуть познаниями: — Мыть руки — это самое важное.
— Конечно, — говорит она. — Говорят, снова скоро коронавирус будет — ну и вообще… а где у тебя ванная?
Тима проводит её вдоль раззявленной глотки чемодана в узкую гортань коридора.
— Ты куда-то собираешься ехать, да? — спрашивает она, кивая на чемодан. Тима кивает тоже. — Куда?
— Ну, ехать. Типа совсем.
Она, кажется, понимает.
Пока льётся из крана в ванной струя, Тима на всякий случай стаскивает с себя ещё и штаны.
20:07
— Что, вот настолько жарко? — она смеётся, выходя из ванной, рукава у свитера закатаны. Тима начинает чувствовать себя как два идиота сразу.
— Ты что предпочитаешь? — неловко выдавливает он из самой глубины себя, с трудом, как последнюю капельку пасты — из пустого перекрученного тюбика.
Она секунду или чуть меньше глядит на него с удивлением, потом как будто догадывается.
— Пиццу, наверное.
— Нет, я имею в виду… — продолжает давить Тима, — типа классику или…
— Эм, ну классику, наверно.
Тима облегчённо выдыхает.
— И я классику.
— Ну, закажем тогда «Маргариту», — говорит она и тянется к телефону. — Ты где обычно берёшь?
Когда Тима понимает, что это не шутка, не прикол, он ощущает, как сам становится краснее той «Маргариты».
— Да блин, — вырывается у него с досадой, — да я про секс.
Она моргает, палец зависает над телефоном, не успев привычно клацнуть в привычном месте. Она тоже теперь совсем красная, ещё более красная, чем была с мороза, — красная, как пеперони, как пожарная машина, как Мао.
— Чё? — говорит она наконец.
20:10
Тима растерян. Тима в таких ситуациях всегда теряется и ничего не понимает. Но Тима понимает главное — его опять пытаются продинамить.
— Ну, а для чего ещё, — говорит он, — мы тогда встретились?
— Вообще-то, — говорит она, — ты мне писал, что будем кино смотреть.
— Это эвфемизм, блин, такой, — поясняет Тима, стараясь звучать уверенно, хотя сам про всё это знает только в теории, из интернета. — Всегда так, если приглашают на кино или на чай — это на самом деле приглашают на секс.
— Ну круто, — говорит она, — а пацаны-то и не знали. Вон на прошлой неделе я ездила к парню, тоже с приложения, аниме смотреть — и знаешь, что мы делали? Не поверишь! Смотрели, блин, аниме!
Тима понимает, что секса у него, кажется, сегодня не будет.
— Это же приложение для секса. Если не для секса, так и шла бы в тиндер или куда там.
Она только усмехается презрительно, подрагивает, приподнимаясь, верхняя губа, и видно, что зубы передние у неё великоваты, а меж них — крохотная, в ползубочисточки, щербинка.
— Тиндер — для лохов. Знаешь, у меня одна подруга ставила эксперимент — сделала анкету с фоткой камня. Там тупо не было ничего вообще, только камень и женский пол. И знаешь, сколько лайков она собрала? Немерено, блин, сама не помню уже. Они там уже настолько отчаялись, что готовы что угодно лайкать, лишь бы женского пола.
— Так в этом приложении так же, — еле осмеливается вставить Тима. — Парни лайкают всех подряд, а девушки уже из них выбирают.
— Ну, а всё остальное, мамба и прочие, — рассуждает она, игнорируя его, — это ж помойка форменная, тут и говорить нечего. Только это приложение и остаётся — а что делать, альтернативы-то нормальной нет! Ты бы сам указывал в анкете, что ищешь только по теме приложения, ну, только секс, значит. Видел же наверняка у других — «я тут по теме», «тем, кто не по теме, просьба не писать»…
— Блин, тема — это из БДСМ же, я думал.
Она фыркает снова, показывает щербинку.
— Это другая тема. Эх ты, а ещё айтишник!.. Контекст всё решает же — контекст, понимаешь?..
20:15
Они сидят друг напротив друга на Тиминой кухне, ждут заказанную «Маргариту» и крылышки. Её джинсовые бёдра расплылись по сиденью стула, одна рука нервная, подрагивает на коленке, другая лежит спокойно, точно послушный зверёк. Тима смотрит на её руки, её ноги, её щербинку между зубов и почти не слышит из-за этого, что она говорит.
Она говорит:
— Ну да, тупо получилось: понимаешь, я же не думала вообще, что ты рассчитывал на секс… я думала, у нас будет, ну типа, свидание.
Это Тима успевает расслышать.
— Да ладно, — говорит он: немножко врёт, конечно, — я уж привык. Три месяца в этом приложении, а всё никак не трахнусь. — Недолго молчит. — Знаешь, я ведь на тебя очень рассчитывал. — Ещё немножко молчит. — Ты совсем никак не можешь, да?
Она качает головой, беленькие прядки неподвижно свисают вдоль щёк.
— Да что тут сложного?
Она в хохоте снова показывает щербинку, дразнится.
— Это я должна у тебя спрашивать! Сколько попыток-то было у тебя?
— Как-то раз, — делится Тима почему-то, — у нас почти уже дошло до дела, и девушка была ничего. Не только я разделся, но даже она! Она на кровать села прямо вот голой попой и говорит — а презервативы у тебя есть? Я говорю — я думал, у тебя есть. Она — а я думала, у тебя есть. Одевайся, блин, и в магазин иди. Я говорю — ночью, блин? Ну супермаркеты круглосуточные ночью работают, блин. И чё я, говорю, должен на кассу в ночи презики нести? Давай, говорю, лучше что-нибудь такое попробуем, ну, другое, интересное. А она — ну презерватив даже так нужен, мне откуда знать, может, ты заразный, блин. А может, она сама заразная, блин! Что-то больно много она про это знает! Посрались, короче, и я ушёл. Но вот сегодня я, знаешь, как раз подготовился, у меня как раз презервативы есть.
— Я тебя совсем по-другому представляла, когда мы переписывались, — говорит она, когда он замолкает
