Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз
Мы уселись за столиком рядом с занавеской; большой оконный вентилятор разгонял горячий воздух по небольшому помещению. Запах бекона, витавший в комнате, сбивал с толку, но, прикинув альтернативные варианты, решила, что это не самый плохой аромат.
Очевидно, в Луизиане мгновение длится тринадцать минут, потому что именно столько я сидела и пялилась на часы на стене, пока мы ждали… и ждали.
– Мама, это идиотизм какой-то. Здесь никого нет. Мы же не на приеме у врача с гриппом, где нас заставляют сидеть и мерить температуру. – Я отодвинула свой стул, чтобы встать.
– Прииивееет! – прервала меня миниатюрная женщина, которой на вид было не меньше восьмидесяти. Ее выкрашенные в розовый цвет седые волосы были накручены на такие же розовые бигуди и аккуратно уложены под прозрачную шапочку для душа. Сама она была закутана в халат почти такого же цвета, как ее волосы; спереди на нем шрифтом Comic Sans было вышито «Арабелла». А где же тюрбан? Где бархатная накидка?
– Маршалл сказал, что ко мне пришли две прекрасные дамы, и это оказалось чистой правдой! – Женщина села за стол напротив нас. – А сейчас вы думаете, где мой тюрбан и бархатная накидка…
Мои брови взлетели вверх.
– Вообще-то мы должны были открыться только через тридцать минут, но Маршалл всегда забывает повесить табличку с часами работы. Вот и приходиться вам любоваться на меня во всей утренней красе.
Учитывая, что время было почти обеденное, я немного напряглась, а потом позавидовала тому, что у нее есть возможность оставаться в халате, сколько ей хочется.
– Итак, что вас привело к мадам Арабелле? – Ее голос зазвучал глубоко и проникновенно, как будто она прошла вебинар на тему «Как должен звучать голос экстрасенса».
– Разве не вы нам должны рассказывать? – съехидничала я. Мама сделала страшные глаза, как будто я нахамила английской королеве.
Арабелла взяла меня за руку и посмотрела на мою ладонь, а затем аккуратно опустила ее на стол.
– Ну и куда ты так спешишь? Насколько я могу судить, предстоит долгая дорога до пункта твоего назначения.
Как будто прочитала по бумажке из печенья с предсказаниями. Меня это ничуть не впечатлило.
– Начнем с вас, – сказала она маме. – Правую руку, пожалуйста.
Мама с энтузиазмом раскрыла перед ней ладонь. Арабелла провела по каждой линии своим маленьким морщинистым пальчиком – каждые несколько секунд замирая с закрытыми глазами и бормоча что-то себе под нос.
– М-м-м… Да.
По выражению маминого лица было видно, каких усилий ей стоит не выпалить сразу все свои вопросы. А потом не выдержала и затараторила:
– Я Лоралинн, а это моя дочь Грейс, и мы…
– Мама, прекрати. Волны, помнишь? – выговорила я, едва разжимая губы. Мама замолчала и изобразила, будто застегивает рот на молнию.
– Простите, – пролепетала она, но Арабелла была слишком занята разглядыванием маминой руки, чтобы обращать на что-то внимание.
– Наконец-то вы стали прислушиваться к тому, что так настойчиво вам твердили другие. Это нелегко, но необходимо.
Мама внимала каждому ее слову, как прихожанин в церкви, слушающий воскресную проповедь, хотя ничего, кроме общих слов, из уст Арабеллы не звучало. Я и сама могла бы такого наговорить и при том сэкономить нам пятьдесят долларов.
– Ваша линия жизни подходит к развилке. Выбор, который вы сделаете, может все изменить. – А вот это уже кое-что. – Сейчас не время быть эгоистом. Или… что-то усложнять.
Я испытующе взглянула на маму, но та ничего вокруг не замечала. Мадам Арабелла сложила мамины пальцы вместе, сжала ее кулачок, а затем положила на стол – отдохнуть. Мама выглядела разочарованной.
– Ты уже примирилась с миром духов. Работа, которая тебе предстоит, будет здесь. – Она изящным жестом указала на мамино сердце и тут же завладела моей рукой. Несколько секунд она рассматривала мою ладонь. Когда мама хотела убрать свою руку со стола, Арабелла остановила ее и положила рядом с моей. Не знаю почему, но мои ладони вспотели.
– Посмотрим, похожи ли линии. Что касается тебя… – сказала она, указывая на меня, – редко можно встретить разветвление линий в столь молодом возрасте.
– Это плохо? – спросила я, начиная жалеть о том, что решила здесь остановиться. Все происходящее сильно меня напрягало. В печеньках с предсказаниями было хотя бы что пожевать! Тут Арабелла подняла глаза, и у меня возникло ощущение, что она роется в моем мозгу в поисках секретов. Это ощущение заставило подскочить; тело покрылось мурашками.
– Ты уже прожила долгую жизнь, в конец тебя измотавшую. Но ты можешь все изменить… Она свела наши с мамой руки вместе и накрыла своей ладонью.
– Очень интересно. Вы обе чего-то очень боитесь. Чего?
Может, рассказать ей про дома с привидениями? Но стоит ли обсуждать такое с малознакомым человеком?
– Посмотрите друг на друга, – велела нам Арабелла.
Мама что-то пробормотала, затем повернулась ко мне. Я попыталась заглянуть ей в глаза так, как сделала это гадалка, – внимательно и глубоко; но мама быстро заморгала, а потом отвела взгляд и выдернула свою руку.
– Боже правый, как ты можешь так долго смотреть, не моргая. Мои глаза сразу пересыхают, – начала жаловаться мама.
– Она сказала «посмотрите», а не «пяльтесь» друг на друга.
Моргание маминых век замедлилось, и я смогла разглядеть и ее зрачки, и чуть розоватые белки. Миндалевидный разрез ее прекрасных глаз с возрастом стал не таким очевидным, но его не могли испортить ни яркие тени для век, ни жирная подводка, ни слои туши для ресниц. Я встала, тяжело опершись на стол, чтобы не потерять равновесие.
– Что случилось, дорогая? – поинтересовалась мама. Она отвернулась и быстро пробежалась пальцами по лицу, проверяя, что могло так меня напугать.
– Я только что увидела… – Я никак не могла подобрать правильные слова… Себя. Я увидела себя. Моя мама всю свою жизнь провела в страхе, и я ничем от нее не отличалась. И боялась я не отца, который причинял мне боль, не мать, из-за которой мы ничего не меняли. И даже не мужа, который был для меня не любовником, а спасательным кругом. Я боялась чувств – гнева, печали, разочарования.
– Сядь, дитя! – властно приказала Арабелла. Я медленно опустилась на стул, а затем придвинулась к столу, все еще держась за его края для устойчивости. – А теперь закройте глаза, – велела она нам, достала из-под стола крошечный флакончик, открыла, понюхала, а затем капнула из него ровно по одной капле нам обеим на ладони. – Разотрите! – скомандовала она.
Мы обе послушно стали тереть ладони – запах мяты и эвкалипта мгновенно распространился в воздухе. Арабелла подержала в своих руках мои сложенные ладони, потом мамины, сделала несколько глубоких вдохов и отпустила. Затем внезапно вскочила и выбежала из комнаты, оставив позади себя раскачивающийся занавес. Мама еще какое-то время продолжала сидеть – с закрытыми глазами, крепко сцепив пальцы и глубоко дыша.
– Гадание закончилось? – наконец произнесла она, принюхиваясь к своим рукам, как наркоман. Она выглянула из комнаты, чтобы проверить, не пришел ли кто-нибудь еще. В это время Арабелла раздвинула бусы.
– Я видела достаточно. Главный вопрос: что видели вы?
Мама выглядела озадаченной.
– Вы что-то говорили про эгоизм, выбор и…
– Ш-ш… – Арабелла сделала предостерегающий жест. – Об этом ты должна подумать про себя. – И для наглядности постучала себя по голове. – Встретимся у стойки ресепшен!
Мама поспешила из комнаты с видом дошкольника, пытающегося поспеть в начало очереди. Я же не стала торопиться. Нам пришлось ждать появления Арабеллы несколько минут – точнее, семь.
– Вот, пожалуйста. – Она протянула мне два запечатанных белых конверта, на которых крупными буквами были написаны наши имена. А ниже нацарапано:
«Мы не несем ответственности за любые действия, предпринятые после гадания. Всего наилучшего. Арабелла».
– Я вручаю их вам и прошу не вскрывать, пока вы не завершите свое путешествие. – И она улыбнулась маме.
– Откуда вы знаете, что мы куда-то едем? – поинтересовалась мама.
– О, дорогая, не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, что пункт вашего назначения – не моя студия. Если только это не шесть футов под ней.
– Логично! – воскликнула мама, поправила парик и направилась к выходу.
Я повернулась, чтобы последовать за ней, как вдруг Арабелла негромким покашливанием привлекла мое внимание.
– Не нужно ничего бояться, дитя. Внутри себя ты столько всего запрятала. Выплесни
