В кофейне диковинок - Хэзер Уэббер
Я провела рукой по ранам мишки, которого достала из сумки, и решила посмотреть, что еще прячется у нее внутри. На дне обнаружился полиэтиленовый пакет с набивкой и оторванными частями медвежонка; не хватало там только носа. А еще был маленький швейный набор: нитки и иглы.
Тогда я занялась второй сумкой – той, что потяжелее. В ней нашлись старая одежда и лоскутки. Сверху лежал детский комбинезончик в ромашках, напомнивший мне тот, что я вчера видела на Джунипер. Под ним – разрисованная воронами юбка с порванным краем и сломанной молнией, а еще поношенный свитер в мультяшных динозаврах. Вышитые салфетки, отрезы винтажных тканей, желтая хлопковая занавеска с помпончиками по краю и даже цветастая скатерть с большим розовым пятном посередине…
Будто бы кто-то решил выбросить груду полинявшего после неудачной стирки тряпья. Что, по мнению Эстрель, я должна была со всем этим делать? Допустим, юбку легко можно починить, но пятно со скатерти так просто не выведешь. А детская одежда? А лоскутки?..
Я терялась в догадках и не понимала, почему меня охватывает радостное волнение при виде всего этого добра.
Стоило бы разобрать находки, но тут зазвонил телефон – зазвучал рингтон, установленный на номер моей матери: Бобби Макферрин «Не беспокойся, будь счастлив»[5].
– Привет! – Я повернулась к сумкам спиной, чтобы не отвлекаться.
– Привет-привет, – отозвалась мама. – Все в порядке?
– Конечно.
Я вышла из дома на крыльцо и села в кресло-качалку. Дул сильный ветер. Крыльцо смотрело на запад, и мне представилась прекрасная возможность полюбоваться закатом. Солнце, опускаясь в воду, окрашивало небо в ярко-оранжевые и темно-фиолетовые тона.
– Как там новая работа? – спросила мама.
– Пока все нормально. – Мне по-прежнему не хотелось рассказывать, что у меня две новых работы. – Комната, которую мне отвели, заставлена коробками, ее еще нужно разобрать, а после я официально перееду.
– Ты же не собираешься таскать тяжести?
– Нет-нет, все нормально! Кстати, в доме живет кошка. Ее зовут Молли. Она отчасти рэгдолл. Очень красивая и до ужаса пушистая! Прямо не верится, что под всем этим мехом прячется живой котик. Пока она меня не жалует, но, думаю, со временем подобреет.
Но маму было не так-то легко сбить с мысли, тем более рассказами о кошке.
– Ты сообщила своему работодателю о проблемах со здоровьем?
Рассказывая маме о новой работе, я немного сгустила краски, прибавила Дезу лет и описала его куда более немощным. Отчасти – чтобы она не волновалась, что я работаю на мужчину. Ведь мама все детство пичкала меня историями о том, сколько опасностей подстерегает девушек на каждом шагу. А я старалась не рисковать, чтобы она не волновалась. И пускай страхи ее не были совсем уж безосновательными, меня они буквально душили.
– Ага, – соврала я и продолжила в том же духе: – У него как-то жила кошка-эпилептик, так что он знает, как действовать в случае чего.
Мама негромко фыркнула.
– Не думаю, что это одно и то же, но лучше, чем ничего. По крайней мере, он представляет, что с тобой может произойти. Просто на всякий случай.
На случай, если припадки возобновятся, – вот что она хотела сказать.
– Ты абсолютно уверена, что готова к такой непростой работе? – не унималась мама. – Милая, я понимаю, тебе одиноко, но разве это лучший выбор?
Я и правда изнывала от одиночества. За всю сознательную жизнь у меня был единственный друг – Александр. От природы я замкнутой не была – меня такой воспитали, и потому дыра, оставшаяся в моей жизни после его ухода, оказалась огромной и глубокой, как океан.
– Мам, мне давно было пора уехать из дома. Расправить крылья. До сих пор я… слишком уж осторожничала.
– Слишком осторожной быть нельзя, Ава. Тем более когда на карту поставлена твоя жизнь!
– Но тогда ты вообще не чувствуешь, что живешь.
Никогда еще я не перечила маме так открыто. Сердце колотилось в груди. Я все ждала, что она ласково напомнит: ты именно потому и живешь, что мы были осторожны.
– Так вот как ты себя чувствовала? Как будто не жила?
Я поерзала в кресле. Соседка, поливавшая цветы в садике напротив, заметила меня и помахала. Я махнула в ответ и ответила:
– Да.
Добавлять «и очень долго» не стала, хотя очень хотелось.
– Ава, надеюсь, ты все же понимаешь, что живешь. Может быть, тебе казалось иначе, но это так.
Покачав головой, я встала и прошла на другой конец крыльца. Отсюда открывался вид на залив – узкую темную полосу впереди.
– М-м-м…
До сих пор я ни разу не осмеливалась так открыто вступать с мамой в конфронтацию. Может быть, при следующем нашем разговоре зайду и дальше. И даже честно расскажу, где теперь живу.
– Ты говорила с хозяином квартиры, что хочешь расторгнуть контракт раньше срока? – Она словно догадалась, что я собираюсь переезжать.
Я и задуматься не успела, как с губ сорвалась очередная ложь:
– Да. Он удержит с меня депозит и плату за следующий месяц.
Я понятия не имела, так ли это делается. На самом деле я вообще пока не думала, как поступлю с квартирой в Цинциннати. Хотела сначала посмотреть, как у меня сложится тут, в Алабаме. Однако было ясно, что скоро придется что-то решать. Ведь глупо платить за квартиру, в которой не живешь! К тому же мне все равно нужно будет забрать оттуда вещи.
– А как твоя работа? – попыталась я сменить тему.
Солнце уже скрылось из глаз. На темно-фиолетовом, как распускающий лепестки ночной цветок, небе осталась лишь узкая оранжевая полоса.
– Отлично! – забыв тревоги, легко и весело ответила мама.
Переехав в Тампу с новым мужем, она не стала вновь искать должность судебного секретаря, а устроилась флористом и была очень довольна работой. Фотографии составленных ею букетов выкладывала в «Инстаграм»[6], и по снимкам сразу было видно, как она гордится своим мастерством.
– Выходные обещают быть жаркими! Сразу четыре мероприятия, притом три из них – свадьбы.
Теперь, когда тревога и напряжение схлынули, мамин голос звенел, сиял и искрился. У меня комок застрял в горле. Если бы я до сих пор страдала от припадков, она ни за что не начала встречаться с Уилсоном, ее нынешним мужем! Не вышла бы за него замуж. До сих пор работала бы на нелюбимой работе, которая позволяла трижды в неделю оставаться дома и предоставляла хорошую медицинскую страховку. Она бы ни за что не переехала! Не испытала всех этих радостей. Не жила бы жизнью, которую давно заслуживала…
Над головой закричала чайка.
– Чайка? – удивилась мама.
Я вгляделась в силуэт улетавшей в сторону моря птицы.
– По-моему, это голубая сойка.
– Когда живешь у моря, начинаешь любые птичьи крики принимать за чаячьи, – засмеялась мама.
– Представляю! – Я тоже хихикнула, чтобы она ничего не заподозрила.
– Не забываешь пить достаточно воды, принимать витамины и есть овощи?
Раньше я бы в такой момент закатила глаза, но сейчас вдруг поняла, что у меня в горле щиплет от наплыва чувств. Конечно, мамина забота порой душила, но она так многого себя лишила, чтобы быть со мной рядом… Просто потому, что любила.
– Ты же знаешь, как я отношусь к овощам, – хрипло произнесла я.
По правде говоря, с тех пор как умер Александр, я не очень хорошо следила за здоровьем – меня слишком захватили горе и чувство вины. Я пообещала себе, что впредь буду стараться больше. Ради мамы. И ради себя самой.
– Ава Лейн! – с таким состраданием заговорила мама, что меня чуть не разорвало на куски. – Не хочешь есть овощи – хотя бы пей витамины и не забывай про воду.
– Хорошо. Обещаю.
– В остальном все в порядке?
Мне вдруг захотелось признаться ей во всем. В том, что я отправилась путешествовать. Что мне ужасно захотелось жить как все. Что мне повстречалась странная бабочка и я подозреваю, что это дух Александра.
Однако, если бы я это сделала, мама бы
