В кофейне диковинок - Хэзер Уэббер
– Не могу сказать.
Я толком не поняла, что такое промелькнуло в его глазах.
Зато то, что расслышала в его голосе фальшь, знала точно.
Глава 12
МЭГГИ
– Только посмотри, как выступает! – с усмешкой сказала Роуз.
Мы с ней стояли в «Сороке» у окна и смотрели на площадь.
Отряд «Снулых улиток» как раз завернул за ближайший к кофейне угол, завершая первый круг вокруг площади. Мы наблюдали за Авой – она вырвалась вперед, но лишь потому, что ее тащила за собой Клак-Клак, злющий цыпленок Джолли Смит. Малышка Ханна Смит в бальном платье Золушки бежала за ними. Ее тюлевая юбочка развевалась, а в задниках розовых кроссовок с каждым шагом загорались лампочки.
– Будет и дальше так ковылять – шею себе свернет! – засмеялась Роуз.
– Зато она, кажется, довольна. Посмотри, как улыбается!
Никогда еще мне не доводилось видеть такой солнечной улыбки, искрящейся неподдельным счастьем. Отчего-то я подозревала, что Аве в жизни перепало не так много радостей. Она казалась такой хрупкой и ранимой, что так и подмывало сграбастать ее в объятия. Материнский инстинкт требовал ее защитить, только я пока не знала от чего.
Дверь открылась (я нисколько не скучала по колокольчику) и вместе со струей горячего воздуха впустила Титуса Помроя. Он удивленно осмотрел пустую стойку, а потом заметил нас у окна.
– Доброе утро, Мэгги, Роуз!
Имя Роуз он практически пропел, понизив голос.
Каждому, кто видел их вместе, было ясно как день, что тут вовсю кипит – и совсем не кофе. Я уже несколько месяцев ждала, что Титус пригласит ее на свидание, однако терпения ему было не занимать.
И на отсутствие ума он явно не жаловался: чем дольше тянул, тем больше выигрывал. За эти несколько месяцев сердце Роуз, которое она сунула в морозилку долгих десять лет назад, когда ее никчемный муженек сбежал с туристкой, немного оттаяло.
Разумеется, она делала вид, что Титус ее не интересует. Что его внимание ее оскорбляет. Однако я хорошо ее знала! И видела, что постепенно она к нему теплеет. До сих пор она мужчин совсем не жаловала, а Титус стал исключением. Над ним она подшучивала. Ему единственному смотрела вслед, когда он уходил.
Я почти не сомневалась, что Титус Помрой сможет изменить ее отношение к любви. И мое сердце от этой мысли пускалось в пляс. Роуз заслуживала самой огромной и горячей любви в мире.
– Доброе утро! – ответили мы хором: Роуз – слегка высокомерно, а я – с надеждой.
Титус сегодня был сам на себя не похож. От него веяло не только древесным одеколоном, но и твердой решимостью. Еще он побрился, перевязал дреды лентой, надел отглаженные шорты и рубашку с коротким рукавом, а в руке сжимал маргаритку. Подойдя к стойке, он уставился на доску с меню, хотя оно не менялось много лет.
Роуз пошла к нему, расправив плечи и чуть больше обычного покачивая бедрами.
– Чего желаешь сегодня, Титус?
Я остановилась у края стойки, делая вид, что расставляю фирменные кружки и упаковки кофе, а сама навострила уши. Поймала себя на том, что улыбаюсь, и попыталась сделать серьезное лицо, но уголки губ так и ползли вверх.
Зажав маргаритку в пальцах одной руки, второй Титус поскреб подбородок. Затем отвел глаза от меню и неотрывно уставился на Роуз.
– Давайте посмотрим. Хм-м… Я возьму маленький айс-матча-латте с двойным эспрессо, чаем и лавандовым сиропом. Спасибо!
– Конечно. Сию минуту, – Роуз поджала губы, склонила голову к плечу и натянуто улыбнулась.
Затем взяла из пирамиды горячих чашек одну, развернулась и подставила ее под струю черного кофе. Кнопки на кофемашине при этом вдавливала так, словно хотела ее прикончить.
– Два доллара, пожалуйста.
Титус подчеркнуто неспешно достал из кармана несколько купюр; две вручил ей, а третью вместе с маргариткой бросил в банку для чаевых.
Роуз уставилась на цветок так, словно видела такой впервые в жизни.
– А это зачем?
– А что, нужна особая причина, чтобы подарить красивой даме цветок? – Голос у Титуса был гладким, как шелк, и сладким, как мед.
Я перестала делать вид, будто страшно занята, и теперь наблюдала за ними в открытую. Все равно они смотрели только друг на друга и ничего не замечали.
– Это взятка, что ли? – нахмурилась Роуз. – Зря время тратишь! Я все равно не собираюсь варить твое гламурное пойло.
Хлопнула дверь: вошел Донован с тремя белыми коробками в руках – привез выпечку.
Стоило мне его увидеть, как сердце забилось вдвое быстрее. В голове у меня по-прежнему звучало «рад был угодить твоему сердцу», и ни о чем другом я думать не могла. По правде говоря, для меня наше свидание стало настоящими американскими горками, но на душе по-прежнему было тепло.
И все же я не понимала, что теперь делать.
«Есть более важные вещи. Я слишком поздно усвоил этот урок».
Я не могла отрицать, что вчера отлично провела вечер, и в то же время меня преследовала мысль, что наши с Донованом обновленные отношения движутся в никуда.
И все из-за лодки…
Поманив его к себе, я прижала палец к губам и несколько раз кивнула в сторону разворачивающейся у кассы драмы.
Донован понимающе округлил глаза, на цыпочках обошел Титуса, встал за моей спиной и стал очень внимательно рассматривать пакеты с кофе, который готовил его брат.
Роуз глянула на Титуса так, будто они только что познакомились. Скрестила руки на груди, задрала подбородок и надменно произнесла:
– Все мужчины, когда пытаются мне понравиться, приносят розы.
– Я надеялся, ты уже поняла, что я – не все. – Взяв чашку и не сводя глаз с Роуз, Титус медленно ей кивнул. И глазом не моргнул! – Что ж, Роуз, хорошего дня!
С этими словами он развернулся. Мы с Донованом, сообразив, что он наконец нас заметил, стали вертеть головами в разные стороны.
– Увидимся завтра! – Титус кивнул и нам и вышел.
Как только дверь за ним захлопнулась, я обмахнулась рукой как веером и выдохнула.
Роуз заморгала, будто только сейчас заметила, что в кофейне были и другие люди.
– Всем молчать! – рявкнула она. – Ни слова. Ни единого слова!
Я сделала вид, что закрываю рот на замок, но глаза у меня наверняка сияли, как огни маяка.
Роуз, прижав руки к щекам, развернулась и прошествовала в туалет.
Я забрала у Донована коробки.
– Как хорошо, что ты опоздал и видел все своими глазами! Будь я тут одна, мне бы потом никто не поверил.
– Расскажешь об этом хоть одной живой душе – Роуз с тебя шкуру спустит.
И то верно: спустит. Но, возможно, оно того стоит, ведь меня просто распирало от радости за нее.
Я как раз складывала коробки на стойку, когда мимо панорамного окна прошла Эстрель. Глянула на нас сквозь вуаль, дернула бровями и зашагала дальше в сторону своего магазина.
Я нахмурилась. Только бы она не возлагала на нас с Донованом больших надежд! Ведь я вовсе не была уверена, что у нас что-то получится.
– Слушай, мне надо бежать, – сказал он. – Но, может, мне удастся уговорить тебя поужинать со мной вечером? Для разнообразия – в настоящем ресторане. Можно поехать в «Галф-Шорз» или «Магнолия-Спрингз», если не хочешь, чтобы на нас глазели.
– Прости, вечером у меня заседание комиссии парков…
– А завтра?
Я сморщила нос:
– Завтра я собираю пожертвования для Дрифтвудского музея.
– Тогда в пятницу?
Я прикусила губу:
– Карточный клуб.
– Мэгги, это все из-за лодки? Я же сказал…
– Конечно нет.
Он так откровенно приуныл, что я едва не сломалась. Потому что все действительно было из-за лодки.
Я только о ней и могла думать! Даже вчера, когда мы болтали обо всем на свете, я думала лишь о проклятой лодке.
Она не выходила у меня из головы, когда я рассказывала, что происходит с папой. Когда смешила его забавными историями из жизни кофейни. Когда Донован описывал мне интересных типов, с которыми пересекался за время службы. Когда я говорила о Ноа…
Она, словно слон в комнате, маячила между нами, когда мы обсуждали его семью, работу
