Половое воспитание Августа Флана - Александр Минчин

Тут он был не согласен. Он предпочитал целовать, но другие. Лучшее лекарство от любви — другая любовь.

Прошло еще две недели, а Флану даже в голову не пришло обнять или поцеловать Нину. Ему хватало плотских свиданий с Леночкой. Нина возбуждала у него желание, только когда была в черном трико и только когда танцевала. Когда она стояла во второй позиции, как стоят все балерины, перенеся вес на одно бедро и уперев руки в пояс, это его абсолютно не возбуждало. Но как только она взлетала в воздух и была изящна, притягательна, грациозна, тогда он, не отрываясь, со вновь вспыхнувшим желанием наблюдал за ней. Но стоило ей надеть платье, а поверх него пальто, ему уже ничего от нее не хотелось. С другой стороны — она не могла ходить с ним по улицам в балетном трико. Он сравнивал ее бедра и Леночкины, ее ноги и Леночкины, их спины, груди, плечи, талии — и не понимал, зачем ему менять «горячее» шило на «холодное» мыло. Он не был уверен, что у Нины существует вообще страсть к чему-либо, кроме балета.

Когда он держал ее за талию в своих руках, а от нее еще пахло сладким потом «Авроры» и бедра ее касались его выпирающей плоти, тогда он хотел исчезнуть с ней за кулисы и там измять, исцеловать это влажное гибкое тело. Но кончалась репетиция, она шла переодеваться и… от желания не оставалось ни следа. Ни воспоминания.

Как-то раз в центре он встретил Лару Лавицкую, недалеко от ее дома. Она остановилась и зовуще посмотрела на него, ожидая, что он подойдет. Он прошел мимо, глядя ей в глаза, чтобы она не подумала, что он ее не заметил. Ее нельзя было не заметить. Ее губки удивленно сложились. Еще никто не проходил мимо, когда останавливалась Лара.

Поздними вечерами после двух свиданий — с Ниной на балете и с Леночкой в подъезде, Август запоем читал, просыпая утренние уроки. Единственное, что ему нравилось в школьной программе, — это литература. В восьмом классе он уже читал «Идиота». В его тетрадь вписывались и, как с ветки, сыпались новые стихи. Конечно, о любви.

В один из вечеров Август пересилил себя и прикоснулся к ее холодным губам. Она стояла в первой балетной позиции. Он попытался согреть ее холодные губы, но из этого ничего не получилось, она была зажата. Руки ее были опущены вниз. Больше Август не провожал ее никогда. Его странный платонический роман с Ниной был окончен навсегда.

За исключением необычного финала. Премьера была назначена на девятое мая, в шесть часов вечера. Все были в костюмах, Нина — в ослепительной с блестками белой пачке. Но не было Меньшова, танцующего главную роль Принца. Спустя полчаса, как занавес должен был подняться, пришло сообщение, что мать не разрешила ему танцевать премьеру из-за больных почек и трудных поддержек. Все участники стояли на сцене как громом пораженные, слушая гул полного зала. Софич нервно глядела поверх Августа.

— Я не могу отменять премьеру, собрался весь город, газеты, телевидение.

Она внимательно посмотрела в глаза Августа:

— Ты помнишь всю партию, целый акт от начала до конца?

Только в эту секунду Флан понял, что это значило. Год работы, репетиций и труда всей школы ложится на его плечи. Он сглотнул ком в горле и кивнул головой. Нина смотрела на него грустными большими глазами.

— Начинаем, все по местам, — хлопнула в ладоши Софич. — Музыка — приготовились!

К своему ужасу, через минуту Август увидел, как расходятся кулисы. Он едва успел отступить за одну из них.

Они блистали с Ниной так, как будто танцевали первый и последний раз в жизни, как будто от этого зависело, будут они жить или нет. Нина летала по воздуху, едва касаясь сцены, окрыленная. А все трудные поддержки с взбрасыванием ее на плечо выходили у него, как будто она была легче пушинки. За весь балет он ошибся только дважды. Но эти ошибки были тут же затушеваны Нининой виртуозной игрой. После долгих криков восхищения и аплодисментов, едва закрылся занавес, он тут же опустился на сцену. Труппа, как по мановению волшебной палочки, обступила его кругом и стала громко хлопать в ладоши. Громче всех хлопала Нина. Она все понимала. Спустя мгновение она вышла вперед, замерла перед ним и присела в глубоком книксене, склонив, едва не касаясь пуантов, голову. Теперь им обоим оглушительно аплодировали, как будто взорвался фейерверк. Он встал, взял ее за талию, она поняла, приготовилась, и он, вскинув ее высоко вверх, пронес на руках по диагонали через всю сцену. Гром оваций разразился в ответ. Это был финал, и его лучшая поддержка, и ее лучшее па за целый год.

Мама была счастлива, а папа, как всегда критически относившийся к Августу и великолепно знающий балет, сказал:

— Я не знал, что ты танцуешь роль Принца. Теперь ты будешь не просто «крон-принц», а «Спящий красавец». Он подошел и, смеясь, обнял Августа:

— Мой сын — моя слабость.

Они танцевали с Ниной еще восемь представлений и даже получили какие-то грамоты от правительства города.

Картинки, картинки. Кто-то подарил на день рождения Августу необыкновенную открытку. На цветной, яркой фотографии была изображена божественная Брижит Бардо. Она была ослеплительной звездой французского кино. Август видел только один фильм, где она играла, «Бабетта идет на войну», и был потрясен. На цветной открытке она была сфотографирована на яхте, полулежа на палубе в супероткрытом бикини. Купальник был голубой и прикрывал лишь половину груди и самую незначительную часть бедер. О, что это был за вид! На надувном матрасе лежала златоволосая блондинка с яркими карминными губами. У нее были длинные, невероятно пропорциональные, стройные