Высохшее сердце - Абдулразак Гурна
Не дождавшись моего ответа, тетя Аша потребовала:
— А ну-ка повтори, что ты сейчас сказал! — Голос ее дрогнул, предвещая вспышку негодования, и я предусмотрительно смолчал опять. — Никто ее не заставлял, понятно тебе? Спроси у нее самой. Как ты можешь говорить такое о своей родной матери? Совести у тебя нет! Ты сам не понимаешь, что говоришь. Как у тебя только язык поворачивается? Как ты мог даже подумать такое? Ты негодяй, ты просто змея. А что тогда можно подумать о твоем дяде Амире? Да как ты смеешь! Как ты смеешь! — Теперь голос тети Аши уже срывался от ярости. — Ты мерзкое, гадкое насекомое. Грязный неблагодарный мальчишка. Как ты можешь жить у человека в доме и говорить такое? Он же тебе как отец. Как ты можешь есть наш хлеб и думать про нас такие вещи?
Это потому, что я и впрямь бессовестен, слаб и приучил себя терпеть унижения и вранье, подумал я, но не сказал — не мог сказать. Почтительность и смирение я впитал с материнским молоком. К тому же моя мать хотела, чтобы я поехал сюда, а ей и так досталось немало горя. И вот я сижу здесь, как бродяга, отданный на вашу милость.
— Не вздумай сказать что-нибудь в этом духе своему дяде, ты понял меня? — предупредила напоследок тетя Аша и вышла из кухни.
Я тоже встал из-за стола, собрал книги, которые теперь все время носил с собой по дому в знак своего согласия повиноваться, и поднялся к себе наверх. «Я напишу матери и потребую от нее ответа», — твердил я себе, но знал, что не смогу. Градус тетиной ярости означал, что случилось что-то плохое, и оно наверняка было связано с уходом отца.
Я ждал, что после того, как тетя Аша доложит о случившемся и заодно придаст моему вопросу ту окраску, какую сочтет нужной, дядя Амир немедленно прибежит наверх и устроит мне разнос, но все было тихо и никто не топал ногами по лестнице. Когда подошел час ужина, за мной отправили Эдди. Я спустился и поел, не услышав ни единого обращенного ко мне слова, — на этот раз дядя Амир и тетя Аша не читали мне нравоучений и говорили исключительно со своими детьми. И в последующие дни дядя Амир не только со мной не разговаривал, но и не смотрел в мою сторону. С тетей Ашей и детьми он общался в своей обычной манере, как будто меня рядом не было.
Мое покаянное усердие оказалось малоэффективным. После каждого экзамена я сразу понимал, что провалился. Мне не удавалось как следует сосредоточиться, да и знаний у меня, несмотря на все приложенные в последние месяцы усилия, явно не хватало. Как правило, я отвечал внятно лишь на один вопрос из билета, а по двум остальным только неуклюже что-то мямлил. Я решил обсудить с дядей условия своего ухода из колледжа раньше, чем он вынесет мне приговор. К той поре я провел в Англии уже два года и полагал, что смогу худо-бедно перебиться в этой стране и самостоятельно, однако для того, чтобы вообще здесь остаться, мне необходимо было дядино содействие. Так что на выходных после оглашения результатов, когда он сидел у себя в кабинете за своими бумагами, я постучался к нему в дверь.
— Я сделал ошибку, когда пошел на это направление, — сказал я. — Все это моя вина: надо было признаться раньше, не надо было вас обманывать. Я должен был объяснить вам, чем хочу заниматься по-настоящему, и убедить вас мне помочь. Очень жаль, что я не сумел отблагодарить вас за великодушие своими успехами в учебе. Я думал, что старание и упорство помогут мне овладеть даже теми предметами, которые вызывают у меня мало интереса, но это оказалось заблуждением. Простите за все беспокойство, которое я вам причинил. Теперь я хочу изучать литературу и для этого готов поступить в колледж заново. Мне придется пойти на дневное отделение с полной учебной нагрузкой, иначе я не получу визу. Но от меня потребуют, чтобы я доказал свою финансовую обеспеченность. Сможете ли вы дать мне эту гарантию? Я не прошу у вас никаких денег. У меня есть и другой вариант — просто исчезнуть, но я не уверен, что в этом случае смогу учиться как положено. Если у вас нет возможности дать мне необходимую гарантию, самым лучшим для меня будет вернуться обратно.
Дядя Амир посмотрел на меня задумчиво и долгое время ничего не говорил; я тоже не добавлял ничего к сказанному. Потом он кивнул и ответил:
— Ты описал свою ситуацию просто и ясно. Я гадал, что ты предложишь теперь, когда так позорно запорол прекрасную возможность, которую тебе предоставили. Ты глупый неблагодарный мальчишка. Прежде я не знал тебя с этой стороны, но после того, как ты к нам приехал, она открывалась мне все больше и больше. Знай я обо всем заранее, я не стал бы тратить деньги понапрасну и приглашать тебя жить с нами. Это сохранило бы нам всем кучу нервов и не потребовало бы столько бессмысленных усилий, направленных на то, чтобы заставлять тебя учиться, тогда как ты не имел такого намерения. Вдобавок у меня складывается впечатление, что у тебя злобная и мелкая душонка и ты только и ждешь повода устроить какую-нибудь гадость. Аша сообщила мне, что ты сказал ей о своей матери. Ничто не может быть дальше от истины. Я расскажу твоей матери, какую черную неблагодарность ты проявил и к ней, и к нам. Думаю, она возлагала на тебя более высокие надежды.
Я не знаю, почему ты хочешь изучать литературу, — продолжал дядя. — Не понимаю, откуда могла взяться такая идея. Это бессмысленный предмет, ни для кого не имеющий практической ценности. Что ты с ней потом будешь делать? Она не сможет тебя прокормить, ты не извлечешь из нее никаких полезных навыков, и благодаря ей из твоей жизни не выйдет ничего путного, но это твое дело. Я старался тебе помочь, но получил в ответ только низость и невежество. Я наводил справки в колледже, но мне сказали, что не могут предоставить никакой информации относительно того, что с тобой пошло не так. Эта страна и ее дурацкие законы! Полагаю, ты связался с наркоманами и преступниками, в этом городе их пруд пруди. Теперь можешь окончательно слиться с этой публикой
