Невидимый Саратов - Михаил Сергеевич Левантовский
Улитка ползла.
Саратов бился в пальцах, не в силах ничего сделать.
Великое Зеленое Братство склонило головы в травяных молитвах.
Пальцы сомкнулись, девочка спрятала находку в карман – заколка перекатилась в ладони и упала в глубокий мешок, на самое дно.
Голос улитки еще слышался, но с каждым гигантским шагом становился всё дальше и тише.
Славный день, чтобы сгинуть в безвестности.
Через брюхо мешка, в котором лежал Саратов, просвечивало солнце.
Внутри всё было похоже на узкую мягкую клетку с двумя стенами: одна теплая, наглухо черная, а другая – сплетенная из ворсистых веревок-ниток, и с этой стороны можно разглядеть что-то снаружи.
Лежа в сбившейся, свалявшейся пыли и крошках, Саратов вглядывался в полупрозрачную стенку кармана. По очертаниям зданий, видных через ткань, он угадывал дорогу. Девочка дошла до ближайшего перекрестка, и, судя по всему, шла она не к дому Саратова. И близко не туда.
Пройдя половину квартала, девочка свернула с тротуара налево. Остановилась. Протянула руку, открыла дверь. Прозвенели колокольчики-трубочки – такие вешают в магазинах, чтобы продавец слышал, когда кто-то заходит.
Сильно запахло лекарствами и больницей.
– Здрасьте. Будьте добры, пожалуйста, димедрол.
– Ой, привет, – ответил женский голос постарше. – Что там у бабули, аллергия опять?
– Ага. Одну пачку, пожалуйста.
– Ты бабушке скажи, димедрол не обязательно. Препараты другие есть хорошие. Сейчас скидка двадцать процентов.
– Ага. Спасибо. По карте.
– Прикладывай.
– До свидания!
– Бабушке привет!
Колокольчики-трубочки зазвенели, дверь за спиной закрылась, и девочка пошла дальше.
Сквозь мешок Саратов разглядел знакомые двери обменок. Этот квартал в центре городка, соседний с улицей Чернышевского, был забит пунктами обмена валюты и почему-то аптеками. Связь между деньгами и лекарствами просматривалась примерно так же, как пространство улицы через ткань кармана: вроде что-то есть, но надо приглядеться получше.
Девочка свернула с тротуара, через несколько шагов открыла дверь и вошла внутрь. Снова грустно запахло лекарствами.
– Ой! Женёчек, приветик! Бледная такая. Нормально всё?
Саратов принюхивался к куртке, как будто это чем-то могло помочь, и пытался вспомнить, знает ли он кого-нибудь из местных детей, кто был бы девочкой по имени Женя. Женя, у которой бабушка. Бабушка, которая с аллергией.
Вариантов не нашлось, и Саратов горько усмехнулся: сколько вообще подруг и знакомых своей дочки он мог бы узнать в лицо и по голосу?
– Да, – девочка приложила карту, устройство пикнуло. – Всё хорошо. А что?
– Да ты какая-то вся, не знаю, как мешком прибитая.
– Устала в школе, голова кружится. Извините.
– Да какое извините! Скажешь мне тоже тут. Водички хочешь? Щас, постой.
По звуку шагов Саратов сообразил, что фармацевт вышла в соседнее помещение.
Девочка медленно шагала вдоль витрин. Остановилась у одной из полок.
Разглядев упаковки вовсе не детских товаров, Саратов ужаснулся, пытаясь зажмуриться и отвернуться, но заколка не может закрыть глаза, она просто видит. Видит и ничего не может предпринять.
– Что ты будешь делать, – закудахтал голос споткнувшейся на ходу аптекарши, – с утра меня убить хотят, ей-богу. Представляешь, да?
Женщина протянула в окошко у кассы бутылочку с водой.
– На вот, попей. Давай-давай.
Саратов, лежа близко к гигантскому туловищу, услышал, как внутри у девочки булькнуло и заурчало.
– Представляешь, да? – Продавщица нагнулась, что-то поправляя. – С утра то одно, то другое, а потом эти приперлись. Бродяги чертовы. Нет, ну правда, посмотришь вот так – натурально черт таких придумал. Глядеть страшно же. Стоят как привидения. Черные, страшные. Гос-с-споди! Чего надо, говорю? Нет, стоят, молчат. Вам, говорю, чего? Лекарство какое-то? Плохо вам? А они стоят и смотрят, хоть бы хны. Постояли, постояли, ушли. Чего приходили? Так а я, представляешь, только потом вспомнила, что это наши бродяги-то. Цыганины. Вот, думаю, надо было с ними поговорить как-то хоть. Ой, мама не горюй.
– Мне димедрол дайте, пожалуйста.
– Димедрол, димедрол, – фармацевт покопалась в ящичках и положила лекарство на кассу. – Ой-й-й. Сама бы сейчас поспала без задних ног. На тебе гематоген еще. Водичку себе оставь, запьешь.
– Спасибо. Ладно, я пойду.
– Пойди, пойди.
И девочка пошла, пошла. И улица шумела, шумела. И весенним теплом в сыром еще воздухе пахло, пахло.
В кармане не было ничего, с чем можно было бы поговорить. Саратов обратился к самому карману:
– Дружище, послушай. Я, честно сказать, не знаю, слышишь ты меня или нет. Но если слышишь, я тебя очень прошу, скажи, зачем ей два димедрола?
Карман молчал, и Саратов подумал так: если карман не отвечает, то не отвечает лишь потому, что ответ на вопрос очевидный и незачем тратить попусту карманьи силы. Понятно же, что бабушка у девочки запасливая, как и все бабушки, и если что-то покупает, то сразу несколько пачек.
Потому что кто знает, что завтра? Никто не знает. Вот прихватит, случится что – куда бежать? А у бабушки всё дома есть. Картошки два мешка, муки мешок, сахара мешок, закатки разные, закрутки, маринады, макароны, тушенка, а в шкафу еще банка самогона трехлитровая. С цедрой!
А раз у бабушки аллергия, то, значит, таблеток ей надо побольше. Просто чтобы было. Чтобы зря не ходить. Бабушка потому что умная. Хорошо, что она такая. И что день весенний. И что в кармане пахнет печеньем и пылью. Жаль только, улитка не догонит, и не слышно ее уже совсем, и не докричишься из кармана.
Девочка еще раз свернула с тротуара, поднялась по крыльцу, открыла дверь.
На этот раз лекарствами несло невыносимо.
– Так. А ну стоять, дорогая моя. – Заколка в кармане лежала неподвижно, а внутри нее тревожился человек. – Если кто-то тут меня слышит… Я не знаю, пол, стены, полки, таблетки – кто-то должен меня слышать.
– Добрый день, – сказала девочка, и Саратову померещилось, что день за окном потемнел. – Дайте, пожалуйста, одну пачку димедрола.
«Ребята. Послушайте меня, пожалуйста. Мне кажется, что-то творится неладное. Понимаете?»
– Добрый день, вам для кого?
– Для бабушки. У нее аллергия. Она всегда димедрол покупает. У вас или в соседней аптеке.
«Я человек, у меня чутье человеческое. Я просто заколдованный. Кто-нибудь меня слышит? Я для вас всё сделаю, что хотите».
– Одну?
– Да, одну. По карте, пожалуйста.
– Прикладывайте. Спасибо за покупку, хорошего дня. Приходите еще.
Выйдя из аптеки, девочка свернула на тихую улицу возле парка. Саратов хорошо знал эти места, но плохо знал, кто здесь живет. Была бы его улица или какие-нибудь другие поближе к его дому, он, наверное, быстрее бы сообразил, увидел бы знакомые дома, покричал бы
