Невидимый Саратов - Михаил Сергеевич Левантовский
– Почему?
– Так ты выгляни да посмотри. У меня ни ног, ни крыльев, ни тела. Я вообще никак не могу передвигаться.
– Довольно нелепая ситуация. – Улитка разглядела заколку-невидимку и вжалась обратно в панцирь. – Мне хватает Небесной Мудрости не лезть не в свое дело с лишними вопросами. Но не хватает терпения, чтобы не спросить. Кто это с тобой сделал?
Саратов рассказал улитке про семью, про дочку, про желание стать невидимкой, про цыганинов.
– Улитка-улитка, – не отставал Саратов, – а ты без дождя, без воды совсем не передвигаешься?
– Думаешь, я могу вернуть тебя домой? Ты хоть представляешь, как это долго и опасно? Днем нас могут раздавить в первую же минуту. А ночью ползти трудно – я плохо вижу в темноте.
– Я буду показывать дорогу. Расскажу тебе историю. Хочешь послушать историю?
– А что ты мне можешь рассказать?
– Да вот хотя бы про этот асфальт, – тут же нашелся Саратов и добавил, что перед ними и не совсем асфальт даже. Скорее, тротуар сделан из специальной смеси песка, камней, гудрона и добавок. В чистом виде и буквальном смысле это нельзя называть асфальтом, хотя, конечно, многие говорят именно так.
На языке более точных слов асфальт – не само дорожное покрытие, а вещество, смола, природный битум, который добавляют в покрытие.
Трава называет дорогу Каменным Морем, а ведь много-много лет назад нынешнее Мертвое море называлось Асфальтовым. Жители Древнего Рима так и говорили: Lacus Asphaltites.
Что рисует воображение? Летное поле, просторное шоссе, а может быть, морское дно, покрытое асфальтобетоном? Картинка, близкая к правде. Море и в самом деле было таким, как его назвали, – асфальт, похожий на черные айсберги, плавал глыбами на поверхности сверхсоленой воды. Его вылавливали, плавили и использовали в разных целях. Природную смолу применяли египтяне, ассирийцы и другие народы. Битум пригождался для строительства, им же обрабатывали корпусы кораблей.
Герой «Эпоса о Гильгамеше» выжил во время всемирного потопа благодаря тому, что промазал свое судно жидким асфальтом.
Моллюск вылез наружу, слушал и смотрел на заколку, вытянув вперед бусинки глаз на длинных щупальцах:
– Вот это да! Небесная Мудрость не так интересна, как твои рассказы.
Саратов хотел отмахнуться, но заколка-невидимка не умеет отмахиваться.
– Да я просто, как бы это сказать… по работе, в общем, знаю. У меня работа с камнем связана, а где камень, там и песок, там и минералы, залежи, а глубже копнешь – вообще сплошная история. Я тоже когда-то очень любознательный был.
– Ас-фальт, – улитка смаковала слово, произнося его по-новому. – Гиль-гамеш. Это всё сейчас под нами. Вокруг нас! Представляешь?
– Конечно представляю. Я тебе больше скажу. Есть такой пророк, Моисей. Так вот, его малышом нашли в плетеной корзине. На берегу Нила. Это река такая. А корзина не утонула, пока плыла, потому что… Ну, ты уже сама догадалась?
– Потому что ее намазали асфальтом!
– Именно. Еще им мазали мумии. Слышала когда-нибудь про мумии? В каком-то смысле само слово «мумия» переводится с персидского «асфальт». Я тебе еще столько расскажу, ого-го! Ты меня только подсади как-нибудь, и поедем.
Улиткины глазки любопытно тянулись навстречу, словно речь заколки-невидимки можно было рассмотреть в воздухе.
Обитательница кучки старых листьев узнала, что асфальт, помимо всего перечисленного, использовался в живописи, гравировке и даже имеет отношение к появлению первого фотоснимка. Таких историй у Небесной Мудрости не было.
Улитке хотелось слушать и слушать еще.
– Я тебе помогу, – согласилась она, – постарайся пока, чтобы тебя не растоптали. Дождемся дождя и что-нибудь придумаем. Дождемся дождя. Как странно звучит. Путь будет длинным, учти. Длинным и опасным. Но как-нибудь выберемся. Доберемся.
– Улитка-улитка, спасибо тебе за помощь.
– Расскажи пока еще что-нибудь. Или про эти твои камни, что ты еще знаешь интересного? А я тебя довезу.
Улитка копошилась в листьях.
Не терпелось скорее отправиться в путь и послушать новые истории. Она бормотала про асфальт и Небесную Мудрость, умолкала и опять повторяла слова, округляя удивленные глазки.
Саратов в это время рассуждал, как бы задействовать Заруцкого. Как сделать, чтобы друг его заметил. Обратил внимание на вещи вокруг себя, может быть, на вещи под ногами.
Земля дрогнула, по тротуару растянулась тень.
Это была девочка. С виду ровесница дочки, как будто бы даже знакомое лицо, знакомая одежда. Девочка посмотрела на заколку и наклонилась.
– Нет! Нет. Нет-нет-нет, – Саратов не мог пошевелиться и бился внутри железного тела из стороны в сторону. – Даже не вздумай! Не такие у меня планы, дорогая, не надо тебе на меня смотреть. Не надо, не надо. Не надо!
Видя, как к нему тянется большая ладошка с бисерным колечком на пальце, Саратов закричал, зовя на помощь улитку.
– Бегу, – ответил моллюск, – не двигайся! Я сейчас!
Девочка присела, вытянула руку вниз, большой и указательный пальцы прижались к Саратову, подняли его с тротуара. Девочка поднесла заколку к лицу, рассматривая находку.
– Улитка-улитка! Скорее!
– Я бегу! Бегу!
Улитка выползла из листьев наполовину.
Большая девочка не слышала ни голос заколки, ни голос моллюска. Она разглядывала невидимку.
Саратов заорал. Ни к чему поднимать с земли всякую дрянь! Брось сейчас же! Он заразный, грязный, туберкулезный, от него будет лишай, лучше бросить обратно. О нет, нет, нет, нет, ни в коем случае, я тебе не интересен, я тебе не нужен. Ну зачем тебе заколка, которая валялась на тротуаре. Брось обратно, где лежало.
Улитка почти целиком вылезла из листьев, но от нее до девочки было еще очень долго, очень далеко, нестерпимо далеко. Невозможно далеко, чтобы отвлечь внимание.
– Бисер, бисер, ты могуч, – взмолился Саратов, глядя на плетеное колечко на пальце, – ты красив, как солнца луч, брось меня на твердь земли, быть по-моему вели! Да блять, колечко, слышишь ты меня или нет? Кольцо-кольцо, хочешь, я тебя потом найду и куплю и буду хранить в самом красивом месте? Хочешь? Чего ты хочешь? Скажи хозяйке, чтобы она меня не забирала. Не надо этого делать. Мне тут надо полежать еще на тротуаре, понимаешь? Я вообще не я, я не заколка! Ты не знаешь, что может случиться, я могу быть опасен! Я опасная находка! Я вообще заколдованный!
– Прости, – ответило колечко, – я всего лишь колечко.
– Держись, – кричала улитка, – я сейчас! Lacus Asphaltites! Еще чуть-чуть!
А «чуть-чуть» было совсем не «чуть-чуть».
Трава взревела хором, пытаясь тоже докричаться до девочки.
Казалось, что даже Каменное Море на миг ожило, пытаясь помочь.
Но нет. Нет. Проехала машина,
