Невидимый Саратов - Михаил Сергеевич Левантовский
Ты складываешь листок, улыбаешься и спрашиваешь на ухо:
– Так хочешь, чтобы я тебя поцеуовауа?
Я говорю:
– Да.
Пальцы бережно прошлись по бумаге, аккуратно сложили письма в стопочку, спрятали в сумку, в отдел для ноутбука. Там не помнутся, ничего на них не просыплется, не прольется. И коллеги не увидят – саратовские письма Оля прятала и никому никогда не показывала.
Открыла мессенджер, набрала сообщение: «Вов, давай поговорим».
Отправила.
Вдалеке от скорой, в доме Саратовых, бзыкнул телефон на тумбочке.
Глава 7
Моя Оля! Я тебе недавно предложил кое-что, а ты мне в чате ответила, помнишь? Ты прислала пять скобочек, вот таких))))), и написала «делай с этим ответом что хочешь». Я тогда задумался: а что можно сделать из пяти скобочек? И я решил. Вот что можно из них сделать, перечисляю списком.
Вариант 1: волнистую линию для подчеркивания определения. Скобочки))))) надо перевернуть, разложить вдоль, чередуя выпуклые и впуклые, соединить, и тогда получится волнистая линия. Помнишь такие? Подлежащее – одной чертой, сказуемое – двумя. А определение – волнистой линией.
Вариант 2: можно пять раз сказать человеку, что у него ресничка упала. По одной скобочке) на каждый раз.
Вариант 3: сложить скобочки в хулахуп и сотворять утреннюю аэробику!
Вариант 4: выпрямить скобочки))))) плоскогубцами и сделать из них пунктирную линию, которая ведет к сокровищу.
Вариант 5: посадить скобочки))))) в грунт, поливать и светить лампой – так они прорастут и весной дадут целое))))))))))) или даже))))))))))))))))))))))))))))))))).
Твой находчивый Володя
* * *
Никому на улице Чернышевского не было дела до Володи Саратова.
Ни трехэтажному почтамту с бигудями кондиционеров на квадратной башке. Ни приземистому банку, в боку у которого проковыряли новый терминал. Ни каким бы то ни было другим зданиям и домам.
Окажись весь городок в тот момент кукольным, миниатюрным – было бы так: чья-то здоровенная рука тянется к магазинчику, поднимает его, прислушивается, заглядывает в коробочку с фигуркой продавца внутри, с маленькой витриной и окошком. И что? Никому и ничему в магазине нет дела до Володи Саратова, человека-заколки-невидимки.
А может, в соседних макетах-коробочках иначе? Можно их тоже поднять, прислушаться, постучать пальцем.
Тоже ничего. День как день, жизнь как жизнь, и всем всё равно, есть Саратов или нет Саратова и как у него дела. О чем он думает. Что с ним приключилось.
А Саратов тем временем видел Каменное Море. Оно было широким и расстилалось вокруг застывшей бугристой лавой с торчащими камнями.
Иногда по Каменному Морю проходили голиафы. Высоченная старушка с тележкой чуть не проехала колесом по Саратову.
Двое голиафов поравнялись друг с другом, и один спросил у другого:
– Извините, не подскажете, который час?
Прохожий показал руку с часами.
Со стороны тротуара не было видно, сколько там времени на часах. Но, судя по тому, что солнце начинало клониться к закатной стороне городка, было около четырех-пяти.
К берегу Каменного Моря прижался островок старых листьев, собранных у бордюра. Листья напоминали кучу выцветших транспарантов и флагов, сваленных возле мусорки после майского парада, а потом так и не убранных, не утилизированных: побросали и забыли. Ткань залежалась, выгорела, слиплась в слоистую печаль безвременья. И листья были как флаги, и флаги были как листья. Отгремели салюты весны, прошли шеренгами цветастые летние дни, один день уступил место другому, потом еще другому, еще другим.
Плакаты, что крепко держали людские руки, оставлены и забыты, на смену им придут новые. Зеленое и желтое, что крепко держали руки деревьев, тоже отпущено и тоже забыто.
Что-то шевельнулось в сером мусоре. Из-под листвы выглянула улитка – существо реликтовых, первобытных размеров, и Саратов тут же примерил ее на киноафиши: скользкий колосс с панцирем на спине возвышается над Нью-Йорком, багровое небо рассекают молнии, убегающие люди утопают по колено в густой жиже, посередине название фильма: «СЛИЗЬ».
И ниже буквами поменьше: «Она приползет за тобой».
Улитка выглянула наружу и спряталась обратно.
– Привет. – Саратов хотел помахать рукой, но у невидимок для волос нет такой функции. – Улитка-улитка, ты чего прячешься? Выходи, поболтаем.
Улитка долго не отвечала.
Из глубины ракушки наконец прозвучал чавкающий ответ:
– У тебя есть вода?
– Сейчас нет, – извинился Саратов, – но могу достать. А зачем тебе вода?
– Чтобы собирать Небесную Мудрость. А сканворды есть?
– Блин, и сканвордов нету. А что это такое – Небесная Мудрость?
– То, зачем мы, улитки, выползаем на дороги, когда идет дождь. Или когда дождь прошел. Люди читают книжки, фильмы смотрят, в телефонах сидят. В школах учатся, в институтах. А мы ползаем по дорожкам, собираем Небесную Мудрость. Мы так узнаем что-то новое. Вода хранит истории. Вода рассказывает нам, что видела сверху. Что видела на земле и под землей. Что видела, пока летела вниз с неба. А мы умеем ее слышать. Мы, улитки, очень любознательны.
Над Саратовым шагали голиафы. Одни побольше, другие поменьше.
– Как жаль, – обратился он к улитке, – что сейчас не дождь. Знаешь, я проверял вчера погоду. Вроде к вечеру обещали дождь. Может, тебя порадует такая новость.
Улитка потянулась вперед:
– К вечеру! Значит, уже скоро. А я собиралась поспать. Подремать. Теперь я дремать не буду.
Буду ждать дождя, чтобы не проспать. Поползу по асфальту, узнаю что-нибудь интересное.
– Улитка-улитка, а давай я расскажу тебе что-нибудь интересное? А то вдруг дождь не пойдет. А ты зато узнаешь что-то новое. Тебе, наверное, вообще всё на свете интересно, да?
Улитка спряталась обратно в ворох листьев:
– У тебя человеческий голос. Люди редко предлагают что-то просто так.
– К сожалению, – Саратов зажмурился, на него чуть не наступила громадная нога, – ты права. Есть у меня свой интересик.
– Это еще не сожаление, – вздохнула улитка. – «К сожалению» – это когда чей-то дом раздавили. И того, кто там жил, вместе с домом раздавили. А ты ползешь мимо и не можешь ничего сделать. Только наблюдать. Или прятаться.
В ответ улитка услышала, что многие люди знают, что такое раздавленный дом. А бывает, дома и людей в них раздавливают иначе. Жилище остается нетронутым, а вот хозяевам приходится его покинуть. Никто не знает, на какое время. Никто не знает.
Выслушав Саратова, улитка посетовала, что плохо жить без дома. Нельзя жить без дома. У всех он должен быть.
– Ты говоришь так грустно, будто тебе негде жить. Ты что, бездомный?
– Улитка-улитка. Дом у меня есть, но
