На санях - Борис Акунин
Что для этого нужно? Как минимум две вещи. Непозорный прикид — джины. И мани — взять тачку, сводить в кафе, приехать на ту же дачу с нестремным батлом.
И совсем уж для ясности. На кон поставлено счастье всей моей жизни. Или я его добьюсь и полечу, или шлепнусь в грязь и дальше буду только ползти. (Мысленно проговаривая это, он даже остановился для пущей торжественности).
А покончив с идеологической базой — можно было назвать и так — перешел к разработке практического плана.
Где достать денег? У нас не мир капитализма, где студенты могут подработать. На парентов рассчитывать не приходится. В прежние времена, пока отчим не свихнулся из-за своего поганого романа, можно было бы поговорить с ним по-честному, в открытую. Тот, нормальный Рогачов, понял бы и скорее всего помог бы. Но сейчас к нему не сунешься. С матерью — без мазы. Во-первых, невозможно даже вообразить, как с ней про такое разговаривать. А во-вторых, она по денежной части малахольная. То кошелек потеряет, то отдаст всё попрошайке на улице — один раз шла покупать себе плащ и выгребла всю наличность какому-то пройдохе. С тех пор отчим (тоже не особенный финансист) распоряжается семейным бюджетом сам, выдает ей на расходы.
Продать что-нибудь? Можно сдать в букинистический «Детскую энциклопедию». Стоят оранжевые тома, только место занимают. Но больше десятки вряд ли дадут, а это вопрос не решит. И потом там надпись: «Марику, будущему энциклопедисту, в день 11-летия». Последний папин подарок. Опять же мать заметит пустое место на полке. Нет, не вариант.
Единственным ценным имуществом были злосчастные рогачовские джинсы, предмет терзаний и дополнительный источник раздражения на отчима. Перед новым годом Рогачов поехал с делегацией в Брюссель, на литературную конференцию «Писатели в борьбе за мир» — в кои-то веки в настоящую загранку. Объяснил ему, кретину, какие надо купить джины. Даже на бумажке написал! И что же? Бумажку он потерял, размер перепутал.
Когда вернулся, вынул из пакета синие, в сверкающих заклепках трузера, и лейбл на них какой велено, «Wrangler», у Марка прямо дыхание перехватило. Наконец-то! Но джины налезли лишь до середины бедер. Были бы больше — можно ушить, а тут только облизывайся! Главное, всё остальное как заказано: не зиппер, а классные медные пуговицы, клеш от колена, но кому это — 28 инчей? Мальчику-с-пальчику?
С тех пор, вот уже два месяца, шикарные портки так и лежали в шкафу, каждое утро портили настроение. И хотелось отчима убить. Хренов почтальон Печкин! «Я привез посылку, но не отдам».
В конце концов договорился с тощим Беном Платоновым из немецкой группы. Ему на день рождения батя обещал купить «райфл» в «Березе». Бен попросит на три размера больше и обменяет. Обидно, конечно, отдавать суперский привозной «ранглер» за чековый ширпотреб, но beggars cannot be choosers5. Проблема в том, что у Бена дэрэ только через месяц, а джины нужны к следующему воскресенью…
Ломал, ломал голову и — эврика! — придумал. Потому что ай-кью.
Щегол, вот кто нам поможет!
С Вовкой Щеголевым виделись в прошлом месяце, была встреча одноклассников. Все, само собой, друг перед дружкой выпендривались. Марк-то больше снисходительно помалкивал — он со своим журфаком и так был из первачей, ну окей, number 2, после Харитоненко, который поступил в МГИМО. Однако самым экипированным был Щегол, весь с головы до ног в фирмé, хотя учится в Крупе, областном педагогическом. Курил «мальборо», щелкал охрененной зажигалкой. Когда не хватило бухла и стали скидываться — небрежно достал из толстого лопатника червонец. Ясно без дедукции — фарцует.
Сразу ему и позвонил, с улицы. Не из дома же вести такие разговоры. Повезло — Щегол был дома. И изображать целку не стал. Сказал деловито:
— «Ранглер» скинуть, какие-нибудь попроще достать? Понял. Надо поглядеть чего там у тебя. Короче так. Завтра у меня забита стрела на Гоголях в одиннадцать. Подгребай. И товар приволакивай.
— Где?
— Ты чё, Мрак, из Кологрива приехал? У елды, на Гоголевском.
А, на бульваре около памятника, сообразил Марк.
К назначенному месту он прибыл без десяти. Джинсы в сумке через плечо. Около зеленого Гоголя (на цоколе высечено «От Советского правительства» — будто передовика производства наградили) топтался воскресный пипл, которого Советское правительство не одобрило бы: волосатые хипари со своими голосистыми герлухами, пара упакованных фарцов. В центре три такие точки, и все возле памятников: Пушок (у Пушкина), Борода (у Маркса) и здесь. Погонят менты — высокое собрание переместится с одного места на другое.
Скоро на аллее показался шустро перебирающий длинными ногами Щегол. Увидел Марка издали, подал знак: не лезь, после поговорим. Ну окей. Отошел в сторону, к фонарю.
Один из фарцов, невысокий чел в дымчатых очках, с ярким полиэтиленовым пакетом поручкался с Вовкой. Они пару минут о чем-то тихо побазарили, потом Щегол заглянул в пакет, кивнул. Что-то сунул в руку. Пакет забрал себе.
— Байбай, — кинул на прощанье дымчатый. — Будет что — звякну.
Теперь Вовка подошел. Рожа довольная.
— Это Репа, человек-легенда. Утюжит у «Метрополя». Наченджил у бундесов два блока «Кента». Отдал по пятнашке.
— Дешево, — удивился Марк. — Пачка два с полтиной.
— Учи экономику капитализма, студент. — Щегол снисходительно хлопнул по плечу. — Двигатель бизнеса — специализация и прибавочная стоимость. Репа — «утюг», он бомбит форинов. «Ходоки» работают с совгражданами, на стриту. А я промежуточное звено — «подгоняла». Берешь у «утюга» блок по пятнашке, подгоняешь «ходоку» по двадцатке, он продает трудящимся в розницу по два с полтиной. Причем «утюга» и «ходока» могут замести опера, а меня — дудки. Риска ноль, а навар такой же. Видал? Пара минут — чирик заработал.
— А почему «утюг» не может напрямую отдавать «ходоку»?
— Потому что главная ценность двадцатого века — информация. А она вот здесь. — Вовка похлопал себя по голове. — Людей надо знать правильных. Кто не сдаст и не кинет. Я таких людей знаю. Система проверенная. Работает как часы. Ну, чего там у тебя в сумке? Да не здесь! Отойдем.
В кустах развернул джинсы, потер, пощупал.
— Солидняк. Стос тебя устроит?
— Сто рублей? А сколько будут стоить трузера попроще?
— Есть Югославия, по виду не отличишь от фирмы, только лейбл срезать. Отдам за сорок. Считай даром.
Шестьдесят рублей
