Репутация - Лекс Краучер
– Ну, спокойной ночи, Джордж, – пробормотала она в подушку.
– Спокойной ночи, Фрэнсис, – ответила Джорджиана.
Она успела задремать, когда что-то ее потревожило – легкое движение рядом, на кровати. Фрэнсис трясло. Плечи ее дрожали, но мелко, почти незаметно. Джорджиана хотела было спросить подругу, как та себя чувствует, но вдруг поняла, в чем дело – Фрэнсис плакала.
Это было так на нее не похоже, что Джорджиана совершенно растерялась. Она судорожно думала, не лучше ли ей притвориться, что она ничего не замечает, чтобы не ранить достоинство Фрэнсис, но та горько зашептала:
– Я этого не вынесу. С тех пор как Эленор вышла замуж и уехала, здесь творится какой-то ужас. А может… может, у нас всегда так было, просто она как-то ухитрялась меня от этого защищать. – Фрэнсис яростно потерла глаза, и Джорджиана тронула ее за руку, утешая. – Отец ведет себя так, словно мать… словно мать его как-то обманула, словно это не он ее добивался. Он бесится и бесится… и ломает вещи, а на следующий день все уже прощено. От беспорядка не остается следа – и словно бы ничего не было. И у них снова совет да любовь, пока очередная мелочь не выведет его из себя, и тогда не дай бог ему перечить. – Она смахнула слезу со щеки.
– Фрэнсис, мне так… Я не знаю, что сказать… – Ничего более толкового Джорджиана произнести не смогла. – Неужели ничего нельзя сделать?
– Господи! Да ничегошеньки. Кому какое дело? Да кого этим вообще удивишь? Все думают… Все думают, что отец умом тронулся, когда женился на матери. Нет, все так и останется.
Фрэнсис глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Ощутив руку подруги на своем плече, стиснула ее так крепко, что, когда отпустила, Джорджиана заметила у себя на коже крохотные полукруглые следы от ногтей. Потом простыни зашуршали, и Фрэнсис повернулась к подруге. В полутьме она неловко пододвинулась поближе, девушки почти касались друг друга носами, и вид у Фрэнсис был такой грустный и потерянный, что Джорджиана потянулась поцеловать ее в щеку. Она промахнулась и прижалась губами к уголку рта Фрэнсис. На вкус это оказалось как сладкая вишня с табачным дымом, а щеки подруги были горячими и мокрыми. Отпрянув, Джорджиана почувствовала, как по ее щеке скользнула не ее слеза.
Все кончилось так же внезапно, как началось.
– Глупости все это, – сказала Фрэнсис как ни в чем не бывало, словно продолжая беседу. – Забудь… просто забудь все, что я наговорила. Скоро я выйду замуж, как Эленор, уеду, и все это станет неважно. – Она снова глубоко вдохнула. – Мы с Джеремайей обручимся еще до конца лета.
Как бы Джорджиана ни была растеряна, устала и пьяна, она хотела поддержать подругу и обхватила ее за плечи. Фрэнсис свернулась клубочком в ее объятиях – от теплой тяжести тела подруги ей стало уютно.
– Вы обручитесь, – сказала Джорджиана. – Все будет хорошо, Фрэнсис.
– Просто… – голос у подруги был совсем измученный, – просто иногда все это накапливается, Джордж. И там. И тут. Я страшно устала от этого. Люди на меня смотрят и ждут от меня чего-то… к худу ли, к добру ли… А я часто думаю: как было бы славно просто быть! Понимаешь?
– Конечно, – ответила Джорджиана, хотя вовсе не была в этом уверена.
– Но у нас так не будет, – пробормотала Фрэнсис и со вздохом уткнулась лицом Джорджиане в шею. – Ты не такая, как все они, Джордж. Совершенно не такая.
– Я… я не такая? – шепотом переспросила Джорджиана, боясь услышать ответ, но Фрэнсис промолчала и несколько минут спустя уснула.
Джорджиана долго лежала с открытыми глазами. Рука, на которой устроилась Фрэнсис, затекла, но Джорджиана не шевелилась. Она прислушивалась к дыханию подруги и скрипам дома до тех пор, пока наконец не погрузилась в сон.
Глава 7
Проснувшись утром, Джорджиана обнаружила, что так всю ночь и пролежала, скорчившись на боку. Подушка рядом с ней была пуста. Фрэнсис стояла в изножье кровати, одетая и причесанная – никто бы не догадался, что с ней было накануне.
– Пошевеливайся, Джордж! – Фрэнсис бросила Джорджиане халат. – А то утро зря пройдет!
Стол для завтрака накрыли на террасе в саду. Подали хлеб разных видов и огромное количество пирожных и фруктов, и Фрэнсис настояла, чтобы Джорджиана попробовала всего понемножку. Потом подруги отправились на прогулку по поместью – в сопровождении двух темных поджарых грейхаундов прошлись по широким лужайкам и огороженным садам до конюшен, что располагались в двух милях от дома. Фрэнсис показала Джорджиане отцовских лошадей и подробно рассказала об их кличках, родословных и о том, где и как отец их приобрел, без тени злобы в голосе. Джорджиана нигде не видела и следов лорда и леди Кэмпбеллов, но Фрэнсис заметила, что любимой лошади отца нет в стойле – значит, он решил прокатиться с утра пораньше.
Джорджиана всматривалась в подругу, ища хоть какое-то напоминание о минувшей ночи; она уже была готова признать, что все это ей пригрезилось – слезы, и шепот в темноте, и быстрое касание губ, – но ей точно не померещились ни ярость лорда Кэмпбелла, ни звон фарфоровой посуды, со всей силы швыряемой о стену. Сейчас Фрэнсис рассказывала об отце и его лошадях и улыбалась, и Джорджиана не могла понять, как подруга может мило смеяться над собственными шутками и брать Джорджиану под руку, словно ночью она не стискивала эту руку так, что остались следы. Она надеялась, что Фрэнсис хоть словом обмолвится об их неожиданном полупоцелуе, пусть хотя бы посмеется над ним, но и об этом подруга предпочитала молчать. Джорджиане вдруг подумалось, что ощущения от поцелуя были не такими странными, какими им следовало бы быть.
Когда вечером прибыла карета Бёртонов, Фрэнсис все так же улыбалась. Она уговорила Джорджиану оставить себе ожерелье, которое та носила накануне, и попросила приезжать еще.
– О, я чуть не забыла, Кристофер Кроули задумал четвертого июля осуществить вылазку в самые потаенные, самые темные глубины нашей сельской местности. Он всех нас пригласил погостить несколько ночей в забавном стареньком коттедже, принадлежащем какому-то его низкородному родственнику. Ты должна добиться, чтобы тебя тоже отпустили, иначе я там от скуки умом двинусь.
– Я приеду, – заверила Джорджиана, чувствуя волнение и одновременно облегчение – ее снова пригласили в гости!
Карета тронулась и, громыхая, медленно покатила прочь. Джорджиана махала Фрэнсис рукой, пока подруга не превратилась в едва различимую фигурку в тени своего прекрасного дома-лабиринта.
Воскресным утором Джорджиану разбудил стук в дверь спальни, такой тихий, что она подумала –
