Бестеневая лампа - Иван Панкратов
— А где ваши часовые? Шлагбаум сам по себе, будка пустая. Вы в «Зарницу» играете, что ли, старлей?
— Виноват, товарищ подполковник, — вытянувшись по струнке, докладывал Борисенко. — У нас ЧП.
К этому времени Платонов тоже выбрался из машины и подошел поближе. Старший лейтенант и ему махнул рукой под козырек, тут же переведя взгляд обратно на Мазур. Он инстинктивно чувствовал в ней не просто высокое начальство, а именно того, кто приехал, чтобы разобраться с их проблемой, пока что покрытой мраком.
— Где командир части или начальник штаба? — уточнила Мазур.
Борисенко замялся на секунду, но нашел в себе силы ответить:
— В походном лазарете.
— Оба?
— Так точно.
— И что с ними случилось?
— Не могу знать, товарищ подпо…
— Елена Ивановна, — остановила Борисенко Мазур. — А то вы так язык сломаете с моего звания.
— Так точно, това… Елена Ивановна. Не могу знать, что с ними. Я сам прибыл из части только вчера, когда все уже случилось. Но там не только они.
— А кто еще? — удивленно подняла брови Мазур.
— Еще сто восемьдесят шесть человек личного состава бригады, — четко отрапортовал дежурный по части.
— Сколько? — не удержался и влез в разговор Платонов.
— Сто восемьдесят шесть, — четко и медленно произнес Борисенко, решив, что капитан его не расслышал.
— Как давно? — Мазур немного напряглась от непонимания того, что же здесь могло случиться.
— Двое суток.
— Где оборудован лазарет?
Борисенко обернулся на лагерь, показал рукой на самую крайнюю машину с высокой антенной и ответил:
— Вот от нее в сторону метров сто, за холмом. Подойдете поближе и увидите палаточный лагерь.
— Вы нас не проводите?
— Нет. Врач сказал — тем, кто за два дня не заболел, туда не приближаться.
— О как, — удивленно посмотрела Мазур на Платонова, и он вдруг заметил, что она перестала быть похожей на Снежную Королеву и немного оттаяла по отношению к Виктору. — Может, нам надо было защитную одежду взять? Я чувствую, что Зубарев в курсе был, когда нас сюда отправлял. Еда, бутылка водки… Ну кто-то же ему информацию об этом ЧП передал.
— Максимум — перчатки и маска. Они у меня всегда в чемоданчике, — ответил Платонов, пытаясь вспомнить, а положил ли он их на этот раз или нет. Мазур посмотрела на Борисенко и спросила:
— А сколько всего десантников сейчас на полевом выходе?
— Шестьсот восемнадцать, — звонко ответил старший лейтенант. — Но, когда случилось ЧП, более четырехсот было отправлено в часть обратно, а оставшимся ста восьмидесяти шести плюс командиру и начальнику штаба был оборудован лазарет.
— Вы где так ловко научились числительные склонять? — задала Елена вопрос Борисенко, но Платонов видел, что она лихорадочно соображает, что же делать.
— В училище посещал параллельно школу радиодиджеев, — сообщил старлей. — Нелегально, разумеется. Думал уволиться сразу по окончании и пойти работать на радио. Но министерство обороны оказалось очень сложно обмануть, — он перестал отвечать громким голосом дневального и перешел на обычную человеческую речь. — Так что я офицер десантной бригады еще на пять лет. А там посмотрим.
— Так, — рубанула ладонью Мазур. — Хватит лирики. Поехали.
И она пошла к машине.
— Куда? — спросил ей вслед Платонов.
— Туда, — махнула она в ту сторону, где надо было искать лазарет.
Виктор пожал плечами и тоже вернулся на свое место. Водитель завел УАЗик и взял курс «правей антенны, сто метров за холмом», обозначенный Борисенко.
— Вот почему лагерь выглядит покинутым, — громко сказал Платонов в открытое окно кабины. — Он действительно пустой.
Мазур промолчала. Виктор вздохнул и прекратил все попытки заговорить с ней.
Тем временем автомобиль забрался на холм и остановился. Елена наклонилась вперед, разглядывая увиденное.
Перед ними в низине стоял небольшой палаточный городок. Изредка из какой-то палатки выходил, согнувшись, солдат и бегом направлялся в дальний угол площадки, выделенной под этот огромный импровизированный лазарет.
Платонов шевелил губами, считая палатки.
— Десять у-эс-тэ пятьдесят шестых и одна «Памир». В «Памире» медпункт…
И, словно подтверждая его слова, из большой синей палатки (остальные были цвета хаки, но очень бледные, выцветшие в силу своего почтенного возраста) вышел человек в белом халате и закурил.
— Вот он сейчас все и расскажет, — указала на него пальцем Мазур, потом посмотрела на водителя и добавила:
— Из машины не выходить, за руки ни с кем не здороваться. Ты нам живой нужен и здоровый. Отлить — дверь открыл и отлил, не вылезая. Курить — только внутри. Я не шучу.
Она действительно не шутила. Никто не знал, что там, в лагере, происходит.
— Маску и перчатки, — потребовала Елена. Виктор открыл чемодан, присел возле него и стал вспоминать, где же все это может лежать. С третьей попытки он нашел желаемое, протянул Елене.
— Мне не надо, — уточнила она, увидев найденное. — Это тебе. Капитан Платонов, идите, узнайте обстановку и доложите. Это приказ.
Виктор пару секунд соображал, потом понял, что комиссия в составе двух человек только что выбрала того, кто ляжет под танк, пожал плечами, нацепил маску, положил перчатки в карман, собираясь надеть их после предварительного разговора с врачом части. Или не надеть, уж как получится.
Выйдя из машины, он нарочито громко хлопнул дверью и увидел, что курящий у палатки врач услышал этот звук и посмотрел в их сторону. Спустя секунду он махнул им рукой и медленно пошел навстречу.
— Чего стоите, Виктор Сергеевич? — высунувшись из окна, спросила Мазур. — Мне он тут не нужен. Мне информация нужна, а не медработник. Идите, общайтесь.
— Слушаюсь, — ответил Виктор и стал спускаться с холма по колее. Встретились они примерно на середине. Врач части был ему знаком — тоже капитан, Илья Аверьянов был частым гостем в госпитале. Иногда на прикомандировании — но обычно просто привозил пациентов из лазарета, интересовался теми, кто уже лежит, спрашивал совета, просил какие-то инструменты. В общем, крутился как мог и был на хорошем счету у командования.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — сказал Аверьянов и протянул руку. Виктор посмотрел на него, на руку, медленно вытянул из кармана перчатки и показал собеседнику.
— Надо? Лучше сразу говори.
— Можете надеть, но я все время обрабатываюсь. Спирт есть, хлоргексидин. Дезрастворов тоже хватает. У нас дизентерия.
— Дизентерия? — удивился Виктор. — Почти двести человек? Откуда?
Аверьянов понял, что руку ему не пожмут и сказал:
— А мы на своем примере изучаем переход части армии на гражданские рельсы. На своей, так сказать, шкуре. Даже, пожалуй, на заднице. И я вам скажу, Виктор Сергеевич — хреновый получился у эксперимента результат.
— Тяжелые есть? — спросил Платонов, понимая, что сейчас не до лирики. Весь этот лазарет надо эвакуировать в госпиталь, и для начала нужно определиться с очередностью.
— Человек десять я прокапал, чем было. Но все кончилось уже.
— А какого хрена вы в колокола не бьете? — возмутился Платонов. — У вас же не просто вспышка, у вас, блин, катастрофа в части!
— Командир и начальник штаба приказали разобраться своими силами, — развел руками Илья. — За свои головы боятся. А у меня здоровы только две медсестры, лейтенант Прокудин тоже на горшок бегает. А вы откуда узнали?
— Зубарев отправил. Сказал, что у вас какое-то ЧП. Приказал разобраться без шума и пыли. Получается, он откуда-то в курсе. Стой здесь, никуда не уходи.
Виктор развернулся и пошел к машине, на ходу сняв маску.
— Дизентерия, — сказал он, подойдя к машине со стороны Мазур. — Есть тяжелые, человек десять. Но я думаю, что больше. Надо организовать эвакуацию к нам. Хотя бы тяжелых.
— Твою дивизию, — хлопнув себя по лбу, сказала Елена. — Вот нашли нам работенку, на ночь глядя. Двести человек…
Она вышла из машины, оперлась на дверь, думала примерно минуту, потом резюмировала:
— Значит, так. Докладываем командиру госпиталя и ведущим специалистам. Машины здесь есть, поэтому собираем десять или двадцать тяжелых, водителя отдаем нашего — сомневаюсь, что тут кто-то в состоянии баранку крутить, а Борисенко парк не бросит, он за старшего. Вы, — она повернулась к кабине, — отвозите их в госпиталь. Вам там дадут растворов несколько ящиков, капельницы, надеюсь, что медсестер тоже выделят. Да, и пару водителей из нашего гаража. Я насчет всего этого распоряжусь.
