Горошины - Эдуард Дипнер
– Она же дефектная, – возмутился я.
Директор салона, грузный, восточного типа человек развел руками.
– Не хотите – не берите, другой не будет, – сказал восточный человек.
– Как это так? – возмутился я. – У меня же разнарядка!
– У Вас разнарядка на какой квартал? На второй? – терпеливо, как недоумку, объяснял мне восточный человек. – А второй квартал кончается, и новых машин у нас до конца квартала у нас не будет. Так Вы берете или нет?
– Беру, – сдался недоумок. – А скидку на помятую дверцу я получу?
Директор тяжело вздохнул, обращаясь взором куда-то ввысь, очевидно призывая Аллаха в свидетели, с какими простаками ему приходится иметь дело.
– О чем Вы говорите? Какая скидка? Да у меня ее с руками оторвут за двойную цену!
Я тоже вздохнул, как этот восточный директор, и согласился. В конце концов, вырученных в Андижане денег хватит и на долг Степану, и на ремонт дверцы. Кстати, дверцу мне потом поправил Гена, и ни копейки с меня не взял.
Я сел за руль жигуленка и впервые почувствовал, что я не за рычагами тридцатьчетверки. Все здесь было несерьезным, игрушечно легким и удобным, а баранка руля крутилась двумя пальцами.
Я метнулся в аэропорт, но там мне сказали, что билеты до Новосибирска выкуплены едва ли на год вперед, и – никаких надежд. В железнодорожной кассе – примерно то же самое. Пора отпусков! Понимать надо и рассчитывать вперед! И мы решили: едем в Новосибирск на нашей новой автомашине. Мы спешно оформили отпуска без содержания и отправились в путь сегодняшним же вечером. Да, чуть не забыл, мы заехали на наш джамбульский базар, накупили полмешка яблок и четыре (!) килограмма мяса. У них там в Новосибирске всего этого просто не достать. Сережку определили к соседке Надьке.
Рано утром мы были в Алма-Ате. Я поспал часа три под сенью яблони неподалеку от дороги и – снова в путь! Дорогу до Семипалатинска – девятьсот километров – я лихо проскочил по вполне сносному асфальту, только вот жара стояла – под тридцать, и я забеспокоился за наше мясо в багажнике. А дальше дорога поворачивала вправо, на Алейск – Рубцовск – Барнаул – Новосибирск, если верить Атласу Автомобильных Дорог СССР, издание Москва, 1970 год. В этом атласе дорога до Новосибирска шла жирной красной гусеницей – Дорога Республиканского Значения! И всего-то семьсот километров, моей копейке – раз чихнуть.
Мы переночевали в сосновом лесу за Семипалатинском, упоенные запахами хвои и сосновой смолы. Вот только наше мясо… оно начало подванивать от жары, и нужно было спешить! Рано утром мы встали свежие, бодрые и вдохновленные. Дорога от Семипалатинска до границы с Россией (огромный жизнерадостный плакат с приветствием) была – слегка разбитый асфальт, но после границы асфальт закончился, несмотря на жизнерадостное приветствие на плакате, и началась щебенка, узкая, летевшая коварными камнями из-под колес встречных машин. Дважды мне пришлось обгонять трактора, и каждый раз это было еще то испытание! Но самый большой сюрприз ждал меня в Рубцовске. Сразу за Рубцовском щебенка закончилась и пошла грунтовка, тоже, судя по Атласу, республиканского значения. Нет, эту дорогу строили, прежде чем внести ее в Атлас. По обеим сторонам дорожного полотна прорыли водоотводные канавы, а глину из канав использовали для дорожного полотна. Уплотнением этой самой глины строители дороги не озадачились, по дороге этой сновали автомашины разных классов и собственными шинами завершали их работу. Всё бы было ничего, если бы не туча, вставшая прямо по пути. Она росла, она надвигалась неумолимо, застилая небо, грозя молниями и громыхая громом. Я мчался изо всех жигулевских сил, но туча была быстрее, она надвинулась и пролилась потоком, бурливо наполнив до краев канавы по сторонам дороги. Щетки стеклоочистителей не справлялись с ливнем, и я остановился переждать. Туча прошла, но что сталось с дорогой! Что сталось с дорогой!
Глина пропиталась водой, она плыла, она растекалась осклизло. Я включил вторую передачу и двинулся вперед на малых оборотах. Машина вела себя, как корова на льду, задние ведущие колеса пробуксовывали и неуклонно стремились съехать направо, в залитую водой придорожную канаву. Приходилось выкручивать руль, так, что машина становилась наискосок, и выплывать на середину дороги, только там, по оси дороги можно было двигаться вперед. Через пару километров я увидел крепко сидевшую в канаве полуторку, а еще далее – Москвича, сидевшего в той же правой канаве задом наперед. Как страшный сон, впереди показалась встречная! Мы разъезжались на минимальной скорости, едва ли не ползком. Уфф! Разминулись! Теперь занять середину и включить вторую. Постепенно глина густела, тяжелела, цеплялась за колеса, забивалась за подкрылки, на второй передаче моя слабосильная копейка уже не тянула, и я перешел на первую. Вот еще одна машина в кювете слева… Я полз по середине дороги, меся тяжелую массу, гребнями замешанную впереди идущими машинами. Руль приходилось бешено крутить, чтобы удержаться на дороге, не сползти в гибельный обрыв справа, и жена утирает мне платком заливающий глаза пот. Еще одна встречная машина, и снова чудом разошлись. Если бы вышло солнце! Оно бы немного подсушило проклятую глину. Но небо пасмурно, того и гляди снова пойдет дождь… Время остановилось. Я соображаю: от Алейска до Рубцовска – сто двадцать километров, до дождя я сумел проскочить больше семидесяти, осталось… сколько же осталось? Не успеваю додумать – впереди еще одна встречка. И какого идиота, кроме меня, понесло по этой проклятой дороге? Ну, я не местный, жестоко обманутый Атласом, но они же, местные должны соображать! Еще один цирковой номер встречного разъезда… моя копейка движется со скоростью от семи до десяти километров, если остаток пути разделить на семь, нет, лучше на десять, то получится… но я уже целую вечность ползу по этому болоту! Я бы съехал с этой идиотской дороги, она хуже любого бездорожья. Но на этой дороге не было съездов! Глубокие, залитые водой, черные рвы, прорытые этими идиотами, неумолимо и гибельно отсекают от меня остальной мир. Нет, я не выдержу!
Когда я понял, что я навечно и безысходно вместе с машиной влип в это глиняное тесто, впереди вдруг показался съезд направо. Неожиданный, по какой-то небрежности оставленный строителями. Это было спасение. Побег из глиняного плена. Я рванулся, машину изрядно тряхнуло на съезде, и она выплыла! Выползла! Я, вконец вымотанный, выпал из нее. Как космонавты, вернувшиеся на землю, радуются траве у дома, так и я трогал ладонями землю, покрытую травой, мокрой, грязной.
