Горошины - Эдуард Дипнер
***
Евсей бороздит валенками снежную целину, несет охапку дров в избу. Печка весело потрескивает, от неё пошло доброе домашнее тепло, прогревается изба, и Евсей отправляется на свидание с Лесом. Это у него обязательный утренний ритуал в любой день, если только не льёт дождь или неможется ему самому. Лес подходит близко к дому, заглядывает в окна, и кажется иногда, что весь остальной мир с бестолковой людской суетой далеко-далеко.
Лес – живет переменчивой и чуткой жизнью. Начало весны, снег на полях уже сошёл, а в Лесу он ещё лежит в тени под елями, густо усыпанный опавшими иглами. Но уже поднялись, тянутся к теплу и свету зелёные веточки черники, бледные травинки поднимают бугорками прошлогоднюю листву, пробивают её. На полянах изумлённо глядят на мир кукольные голубые глаза лесных фиалок, а ландыши столпились тесным кругом, вытянув воротники широких листьев, и готовятся явить окружившим деревьям чудо – гроздья невесомых фарфоровых чашечек. Берёзы стоят голые, сквозистые, стесняясь женской белизны своих стволов, и ждут повеления свыше. Оно приходит, и однажды утром тончайшая зелёная сеть накинута на берёзовую рощу. Это ещё не листва, это – её ожидание, а завтра, разбросав клейкую кожуру почек, полезут, расправляясь, крылышки тонких листочков. Значит, пришла Зелёная весна, и скоро белой кипенью оденется черёмуха, наполняя Лес дурманящей сладостью. Только дуб упрямо будет стоять чёрный и угрюмый, раскидав узловатые руки, не одобряя легкомысленных торопыг-соседок, но скоро сдастся и он, покоряясь безудержному весеннему сумасшествию.
А когда налетит шальной ветер с запада, Лес всполошится, зашумит недовольно, замашет еловыми лапами, отчаянно затрепещет, затрещит листьями осин, заскрипит суставами старух-сосен.
А ветер злится, срывает ветки, ломает вершины.
Лес сопротивляется насильнику, цепляется за жизнь жилистыми корнями, гнётся. Но ветер совсем озверел, свистит и воет, и тогда, тяжело вздохнув, ложится исполинская ель, ломая молодую поросль, высоко взметнув свои старческие руки-корни. Получив жертву, ветер злорадно взвизгивает и мчится дальше, унося клочья туч, творить своё беспощадное зло, а Лес тихо оплакивает потерю каплями слёз, стекающих с поникших листьев. Но лесная молодёжь не может долго тосковать. Вышло солнце, и заиграла разноцветная радость в дождевых каплях, расправились и потянулись к солнцу молодые листья.
Очарованье леса переполняло Евсея, рвалось наружу, ему хотелось передать его другим, поделиться с людьми своим богатством, и он однажды решился. Собравшись с духом, положил перед собой чистый лист бумаги и твёрдыми, крупными буквами вывел первую фразу: «Утреннее солнце позолотило верхушки деревьев». Эту фразу он долго сочинял, и она получилась красивой и поэтичной. Но дальше дело не пошло, как он ни тужился, получалось коряво и скучно. Столько красоты накопилось в его душе, сколько красивых, нужных слов сложилось там, в лесу! Почему же на бумаге получается какая-то казёнщина? Почему-то у Тургенева все слова простые и незамысловатые, а складываются в музыку. Значит, есть какой-то волшебный секрет в этом кажущемся простым деле, а ему, Евсею это не дано. Он тяжело вздохнул и спрятал злосчастный листок подальше в ящик.
Осенью уставший Лес тихо грустит, вспоминая о летних безумствах, готовится отдохнуть, накопить сил для нового весеннего обновления. Лето отошло сизой россыпью черники, брызгами малины и земляники, дятлы уже расправились с урожаем шишек, расшелушив, раскидав их вокруг, и Лес выкладывает свои последние богатства. Тихим пламенем рдеют гроздья рябин, и золотым факелом пылает молодая берёзка. У Леса накопилось за лето много охры и киновари, он щедро разбрасывает мазки своей кисти на клёны и осины, охряным лиственным покрывалом бережно устилает мхи, прячет от людского глаза пропечённую шляпку боровика. Хмельные, густо настоянные запахи плывут над раскинутой скатертью прощального пира. Всё без остатка выложил Лес на последний праздник уходящего лета. Скоро-скоро зарядят тоскливые осенние дожди, черным рваньем обернется палая листва, померкнут праздничные краски, долго и скорбно будет стоять лес в безнадежном ожидании первого снега.
***
Зимний Лес не спит, только притворяется спящим, поглядывая на Евсея сквозь смеженные еловые ресницы. Чёрные ели замерли, выстроились в траурном карауле, высоко вытянув в светлеющее небо пики вершин и приспустив тяжёлые снежные лапы. Подойдёшь к такой красавице поздороваться, а она, озорничая, опрокинет на тебя снежную лавину и замашет в беззвучном смехе освободившимися крыльями. Цепочка свежих кабаньих следов наискось пересекает тропу. На дне снежного ровика – мелкие поросячьи копытца. У кабанов – строгий порядок. Впереди идёт секач, а за ним, по росту, морда к хвосту, не отставая, – вся кабанья семья. Сегодня Евсей наденет свои старенькие лыжи и вдосталь находится, набегается, наглядится на ослепительный серебряный наряд Леса. Когда он был помоложе, гонял по лыжне, был даже в сборной завода, там, на лыжне и встретил Катерину, тоненькую, как тростинка. Каким лёгким он был! Для него ничего не стоило оттолкнуться, оторваться от земли и полететь. Евсей останавливается от неожиданности. Ощущение полёта, когда сердце сладостно замирает в лёгком парении – это так знакомо и явственно, так недавно было! И было ли это на самом деле или приснилось? В сказочном, зачарованном лесном мире сон и явь, реальность и мечты смешались, переплелись, и он не может отличить одно от другого. Это с ним случилось сегодня ночью. Как в молодости, он летал во сне, и сердце сладостно замирало в полёте.
Занимающаяся заря бросает золотистые отблески на снеговые подушки, и сиреневые тени пролегли между ними. В просвете деревьев встающее солнце нежно-
розовыми, жемчужными красками расписывает крышу их с Катериной дома, и дым высоким, недвижным столбом поднимается к голубеющему небу. День будет удачным.
