Человек обитаемый - Франк Буис
Пес больше не убегал из теплого дома. Он следовал повсюду за Гарри, будто верная тень, позволяя себе лишь минимум свободы на улице, чтобы размять лапы. В остальные часы пес спал на коврике у печи. Иногда подскакивал и долго рассматривал дверь, словно пытался разгадать затейливые рисунки на дереве. Поначалу Гарри думал отвезти его в ближайший питомник, но быстро отказался от этой затеи. Пес стал ему другом и, казалось, был счастлив здесь. Из суеверности, из страха, что он уйдет, Гарри не решался дать ему кличку.
Так, запершись в тишине, они проводили долгие дни. Иногда, когда снаружи доносился какой-то шум, Гарри отрывал глаза от крестьянской библии, а пес поднимал голову. Казалось, будто сам дом пытается размять затекшие конечности, изъясняется на собственном языке, по-своему трактует голоса и звуки, брошенные жильцами среди этих стен, мебели и настила. Возможно, дом не только говорит, но и пишет — все эти трещины, словно морщины на лице, являются на самом деле знаками, именно так он рассказывает свою историю. Но не нужно торопиться. Надо терпеливо учить этот язык. Понять, как прикасаться, дышать, смотреть и слушать. Гарри чувствовал, будто дом питается и его присутствием тоже — и лишь поэтому терпит нового обитателя. Может, от одиночества Гарри просто теряет рассудок. А может, условные стены его разума постепенно разъедаются, туман смазывает какие-то шестеренки и они начинают крутиться. А может, слова просто висят в дымке и надо лишь подождать, чтобы они выстроились в предложения. В ясном небе нет никакой загадки, оно радует лишь тех, кто мечтает об отдыхе. А может, этот наделенный собственной памятью дом с его собакой и непогодой, что стучится снаружи, проникает сквозь стены, стал сценой, на которой разыгрывается представление. А может, писатель оказался в самом подходящем месте и не нужно сопротивляться: ведь за чужака его тут принимают только здешние жители.
Гарри никогда не стрелял из ружья. Если особенно предприимчивый зверь появится, лучше бы научиться пользоваться оружием — так он решил, хотя даже на мгновение не мог представить себя убивающим живое существо.
Гарри взял ружье, пустую жестяную банку и отсыпал в карман пальто с дюжину патронов. Преследуемый псом, он обогнул амбар, поставил банку на столб изгороди, отошел на несколько метров и остановился, лишь когда цель стала едва просматриваться в тумане. Писатель наставил ружье, долго прицеливался и наконец нажал на курок. Выстрел прорвался сквозь барабанные перепонки, и Гарри инстинктивно зажмурился, почувствовав сильную отдачу в плече. Туман не рассеялся, но банка исчезла, а пес, с любопытством наблюдавший за Гарри, ничуть не испугался выстрела. Эхо еще резонировало в ушах писателя. Он даже смутился, что потревожил тишину. А затем все вернулось к прежнему состоянию. Гарри поднял изрешеченную картечью банку. Не так уж сложно попасть со столь малого расстояния. Он резко нажал на двойной ствол, отделив его от приклада, и ружье выплюнуло гильзу. Пес подбежал, схватил ее зубами и гордо принес находку Гарри: тот наклонился, протянул руку, и добыча упала ему на ладонь. Кто-то научил собаку этому трюку. Кто-то.
Чуть позже, пока питомец спал на коврике, Гарри решил заткнуть многочисленные щели, через которые сквозило по всему дому. Сначала он засунул сложенные газетные листы за плохо пригнанные плинтусы, тем самым избавившись от холода, что поднимался из подвала. А вот для входной двери нужно было придумать какое-то другое решение, чтобы не перекладывать тряпки с места на место каждый раз, когда входишь в дом.
Гарри изучил сарайчик. Там в беспорядке валялись разные инструменты, а на стене висела всякая фурнитура: веревки, мочало, проволока и шина для тракторного, судя по размеру, колеса. Вдруг у писателя появилась идея. Мысль смастерить что-то своими руками разбудила в нем умельца, о существовании которого он даже не подозревал. Надо подойти к делу основательно. Гарри вернулся обмерить дверь. Специальным ножом он отрезал от тракторной шины кусок шириной в десять сантиметров, прибил его к нижней части двери мелкими гвоздиками с широкой шляпкой — они нашлись там же, в сарае, в выдвижном ящике. Едва покончив с этим делом, он открыл дверь. Испытание прошло успешно: при контакте с полом резина сгибалась, но при закрытой двери отлично справлялась со своей ролью и мешала ледяному ветру просочиться внутрь. Гарри остался доволен собой.
Вдруг пес подскочил и зарычал, шерсть на спине встала дыбом. Он первым уловил мерный стук снаружи — тот самый, который Гарри уже слышал. Откуда-то из долины или еще дальше. Гарри выглянул в окно кабинета. И ничего не увидел. Мерный стук продолжался, но слабее, словно снег понемногу укутывал его и устилал землю.
Калеб
На том конце провода мягкий голос медсестры произнес:
— Ваша мама скончалась сегодня утром. С ней случился второй удар. Мы не смогли ее реанимировать, мне очень жаль.
«Мама» — слово, услышанное из уст незнакомки, шокировало Калеба. Почему не «ваша мать умерла»? И что значит «сегодня утром»? Еще и десяти не было. Калеб злился на эту женщину, которая позже уточнила, что не «ваша мама», а «она» не страдала, что это чувствовалось по ее расслабленным чертам лица. «Расслабленные черты лица» — как поверить в подобную чушь? Медсестра добавила, что Калеб может приехать в любое время, они подготовили тело. Он также задался вопросом, как вообще можно «подготовить тело»: за всю свою жизнь он видел лишь одного мертвеца, соседа, лежавшего в траве, и тот явно ни к чему не был готов. Как только медсестра договорила, Калеб ответил, что приедет в больницу в течение дня, и повесил трубку.
Он записал дату в календаре. Больше никакой спешки. Калеб закурил, вылил остатки холодного кофе в чашку и добавил туда самогону. Сделал глоток, прислонившись спиной к окну, которое выходило на долину, напротив печи, там, где обычно хлопотала его мать. За привычными занятиями она казалась сверхчеловеком — неуязвимой, бессмертной, даже когда присаживалась на стул отдохнуть. Калеб пообещал себе никогда не переставлять этот стул, где теперь сидела
