Человек обитаемый - Франк Буис
Сверху положил раму, затем, уже в хлеву, отпилил рейку примерно в метр длиной, установил под рамой посередине, оперев половину конструкции на столбики без единой засечки. Установив таким образом равновесие, Калеб привязал посередине рейки веревку, размотал ее по земле до хлева, припорошив снегом, а конец протянул в слуховое окно. Позвал пса, который тут же явился, повел питомца в хлев и открыл загон — овцы тут же заблеяли. Наполнил корыта, чтобы овцы замолчали, поставил под окошком лестницу и сел на верхней перекладине так, чтобы видеть округу. Сунув руки в карманы и зажав конец веревки между колен, он ждал. Пес лежал, поигрывая с деревяшкой.
Несколько минут спустя под рамой устроился дрозд и принялся поклевывать яблоки, отвлекаясь время от времени, чтобы осмотреться. За ним прилетел еще один, а следом — целая стая дроздов и присвистывающих при приземлении мелких рябинников, которых местные также называют дроздами. Решив, что под конструкцией скопилось достаточно птиц, Калеб дернул за веревку обеими руками и резко потянул на себя. Решетка упала. Калеб спустился с лестницы и поспешил в огород, пес следовал за ним. Некоторых дроздов прибило на месте, другие еще боролись. Калеб взял деревяшку, прикончил раненых, поднял раму и подпер ею яблоню. Он собрал с десяток дроздов и, держа добычу за лапки, направился к выгребной яме. С каждым шагом безвольные крылья хлестали его по ногам, пачкая штанины капающей с клювов кровью. Пес слизал несколько капель. Калеб положил птиц на оледеневший снег и принялся ощилы вать желторотых дроздов еще теплые тельца она зались податливыми. Он бросал перья в яму, а блед но-серый пух развевал по ветру: он кружился какое-то время, пока не сливался с сугробами. По кончив с этим, Калеб, вставляя нож в анусы птиц, вынул еще теплые потроха и бросил их собаке. Отрезал головы и отсек лапы на уровне пальцев. Сходил в хлев за чистым ведром, оставшимся от сухого молока, и побросал туда пухленькие тельца свежей дичи. Этого хватит на четыре ужина с тушеной картошкой.
Поднявшись по дороге, Калеб остановился и посмотрел на дом писателя. Тихо. Как расставлять ловушки на птиц — вот еще одна вещь, которой этот тип не знает, а ведь это гораздо полезнее, чем писать книги или болтать о розах.
Уже дома Калеб поставил на плиту кастрюлю и положил в нее две столовые ложки свиного жира. Закоптелая дверца на дымоходе распахнулась, отскочила от стены и упала в очаг. На дне кастрюли клокотал жир. Со звоном умолкающего колокола Калеб вернул чугунную дверцу на место. Эхо еще раздавалось, когда вернулись видения. Против его воли. Эта рука, приоткрывающая крышку, чтобы проверить содержимое. Не его рука. Ее ладонь, кожа на которой похожа на прозрачную перчатку, не чувствующую жара. Кстати, она никогда не пользовалась прихватками, даже когда выдвигала ящик для золы, чтобы умерить пыл огня. Она ничуть не боялась садиться в соломенное кресло в опалинах, всегда стоящее всего в нескольких сантиметрах от печи, — чуть горбилась, наклоняла голову, опустив подбородок между костлявыми ключицами. И дремала.
Калеб отодвинул кастрюлю, чтобы не пригорело. Он сел на то же самое кресло, поджал ноги, скрестил руки на груди и уснул.
Пока мать лежала в больнице, Калеб решил разобрать старый колодец неподалеку от скотного двора. Сара всегда твердила, что он давно высох, и уже не помнила, когда там была вода.
Он снял решетку гвоздодером, отделил камни один за другим, перевез их на тележке за амбар и аккуратно сложил. Стояла жара. Калеб оставил в тазике с водой бутылку и время от времени бегал попить и ополоснуть лицо. Проделав этот путь двенадцать раз, он добрался до земли, присел у края бездонной ямы, поднял камень и бросил его туда. Внезапно раздавшийся плеск воды очень удивил юношу. Он продолжил работу. Похоже, там не просто лужа, скопившаяся от последних дождей. Калеб сходил за фонариком и посветил на дно колодца. Гладкая зеркальная поверхность заблестела в семи или восьми метрах ниже. А вдруг колодец еще на что-то годится? Можно было бы установить насос и трубу, чтобы поливать сад и поить скот прямо здесь, вместо того чтобы возить тонну воды на тракторе. Ему даже не придется складывать камни обратно: достаточно просто прикрыть решеткой, чтобы избежать несчастных случаев и защитить насос.
Был только один способ узнать, стоит ли игра свеч. Решив измерить глубину, Калеб привязал к бечевке крупную гайку. Немного подождав, он потянул конструкцию вверх — полтора метра веревки намокло. Оставалось лишь понять, какого качества вода. Калеб привязал к той же бечевке за ручку ведро, спустил его и, когда дно ударилось о водную поверхность, резко дернул, наклонив сосуд. Ведро наполнялось, тяжелея с каждой секундой. Когда веревка натянулась, Калеб вытянул ведро и увидел прозрачную воду: лишь золотистые частички плавали на поверхности и оседали на чем-то белом размером с карандаш. Калеб выплеснул воду на землю и с подозрением уставился на фрагмент блестящей кости.
Он задним ходом подъехал на тракторе к колодцу, остановившись у самого края, привязал к хвату плетеную веревку, бросил другой конец в пустоту и повесил на шею фонарик на шнурке. Полагаясь только на собственные руки, Калеб начал спускаться в колодец, время от времени помогая себе ступнями, которые скользили в выбоинах каменной стены. Добравшись до воды, он освободил одну ладонь, посветил вниз и увидел внушительную белую массу на дне. Пальцы соскользнули, и Калеб рухнул в ледяную воду. Ноги увязли в чем-то, раздался звон. Упав с такой высоты, он не мог пораниться. Калеб снова навел фонарик на воду, но она помутнела, и ничего нельзя было разглядеть. Он не осмелился погрузить в нее руку. Ожидая, пока все осядет на дно, Калеб замер, дрожа от холода. В свете фонарика постепенно проступили белые кости и череп с огромными рогами.
Казалось, Сара была раздражена приходом Калеба. Она просила не возвращаться в больницу, но сын ослушался. Он смотрел на нее в упор. Сара
