Человек обитаемый - Франк Буис
Вернувшись внутрь с корзинкой поленьев в руках, Гарри, как ни странно, все еще думал о псе. В кухню проникал бледный луч света, отчего стулья, большой стол, буфет и стены блестели. Углы окрасились в разные оттенки сумерек, под всеми балками, словно крошечные медузы, висели пауки на невидимых нитях, в любой момент готовые броситься на неосторожное насекомое.
Гарри вылил в чашку уже давным-давно остывшие остатки кофе. Металлический привкус напомнил ему, как мать варила кофе по утрам и разогревала снова и снова, пока не допьет до конца. Воспоминания лавиной сошли на писателя. Гарри машинально посмотрел на часы, прокручивая в голове разговор пятилетней давности.
— Здравствуй, мама.
— Здравствуй, сынок, проходи.
Гарри сел в кресло из набивной ткани с райскими птицами и пятнами крови, которые его мать так и не смогла оттереть с того дня, как он упал с велосипеда и поранился.
— Тебе налить кофе?
— Не откажусь.
Она исчезла на несколько секунд и вернулась с чашкой в руке.
— Папы нет дома?
— Он вышел поговорить с соседями. У нас в округе случилось ограбление.
— Блин…
— Люди вот просто вышли за покупками, а вернулись — дверь выбита. В наши дни уже никто не хранит наличные дома, воры искали золото… Жандармы говорят, работали профессионалы.
Гарри сделал глоток. Со временем он полюбил отстоявшийся кофе матери. Она продолжила:
— У нас нет денег на сигнализацию, с моей зарплатой и пособием твоего отца. Как бы то ни было, единственные ценные украшения я ношу на себе.
— Как правило, грабители не в курсе этого.
— Именно поэтому мы оставляем дверь открытой, когда куда-нибудь уходим. В наши дни вызвать слесаря стоит целое состояние.
Она развернула записку, лежавшую на журнальном столике, и протянула листок сыну: «Дорогие грабители, ни к чему переворачивать весь дом вверх дном, у нас нет денег, а немногие украшения не представляют никакой ценности. Мы оставили их для вас в шкатулке на буфете в столовой, берите что нравится».
— Выходя из дома, мы всегда кладем эту записку на столик в прихожей, — добавила она.
— Думаете, это действительно остановит воров?
— Это идея твоего отца, сам знаешь, он уверен, что в каждом человеке есть хоть капелька добра.
— Он никогда не изменится.
Мать кивнула, взяла сумочку и достала часы с потертым ремешком, которых Гарри никогда раньше не видел.
— Я могу все им отдать, но не эти часы. Они принадлежали моему отцу. Теперь они твои. Я была у мастера, они исправно ходят, батарейка новая.
Мать рассказала Гарри историю о том, как ее отец оказался в плену в трудовом лагере в Германии во время Второй мировой войны, о холоде, лишениях и множественных издевательствах. Через два года такой жизни он умер в возрасте сорока лет — исчез с лица земли. В конце концов ему не хватило воздуха.
— Протяни руку!
Гарри приподнял рукав куртки. Мать глубоко вдохнула и застегнула ремешок на том же самом отверстии, на котором носил часы ее отец, — ее ладони задрожали.
— Я сохраню их, мама, — сказал Гарри, вглядываясь в циферблат.
Она прикрыла часы рукавом:
— Я знаю. — Мать улыбнулась, стараясь подавить захлестывающие ее эмоции. — Как мило, что ты пришел проведать нас.
— Я хотел сообщить, что один издатель согласился опубликовать мой роман.
— Это же замечательно, твой отец с ума сойдет от радости, когда узнает.
— Я не могу задерживаться, у меня как раз назначена встреча в издательстве. Но я вернусь.
— Тогда сам и расскажешь обо всем папе.
Гарри по-прежнему всматривался в часы дедушки, которого не знал: эта вещь никогда не будет принадлежать ему до конца. Сделав подобный подарок, мать преподнесла ему «гробницу всех надежд и желаний». Циферблат пожелтел со временем. Казалось, золотистые стрелки двигают а мутной воде не к будущему, а, наоборот, к некой эпохе, которая осталась по ту сторону врат вытесненного из памяти прошлого. Тик-так, словно заикающаяся реальность, победить которую способна только смерть. Ведь забвение и завоевание во многом схожи: и то, и другое можно довести до конца, лишь испустив последний вздох, что вытянет тебя из этой проклятой материи, плотной, мрачной, несокрушимой, без которой мы все были бы прекрасными созданиями, свободными от гордыни и страха смерти.
Калеб
Зачем вообще пишут книги? Калеба заставляли читать в школе всякое старье в стихах, повествующее о хозяевах и слугах. По его мнению, книги — просто пыль в глаза. Они никак не помогут в жизни. Они не учат, как принять роды у овцы, ровно вбить колышек или очистить двор от снега. Будто других мест для переезда не нашлось, кроме как здесь, прямо у него под носом. У типов вроде этого писаки один ветер в голове. Калеб слышал о таких людях по радио, видел по телевизору: им только дай поучить жизни, словно они пришли на землю с миссией открыть истину всему человечеству. Никаких сомнений: этот Гарри хочет впихнуть деревню и ее жителей в одну из своих книг, а иначе зачем он приехал? Калеб будет следить за тем, что тот пишет, чтобы ненароком не наплел небылиц.
Он сжал в ладонях чашку с теплым кофе. В памяти всплыло стихотворение, выученное наизусть когда-то:
Пойдем, возлюбленная, взглянем
На эту розу, утром ранним
Расцветшую в саду моем.
Она, а пурпурный шеям одета,
Как ты, сияла в час рассвета
И вот — уже увяла днем[2]
Калеб удивился, что вспомнил эту незначительную мелочь, пусть и написанную на прекрасном французском. На розы он может взглянуть каждый год: они растут на кустах, посаженных по обе стороны от калитки. Калеб знал и стихи, и говорящую фамилию поэта[3], и странные слова, способные разбудить розу посреди зимы. По крайней мере, судя по тому, что прочел Калеб, тот писака тоже неплохо владеет французским.
Собака убежала на прогулку. Калеб допил кофе. На дне кружки остался осадок, и он повернул ее, словно в поисках золота. Гуща приняла сначала расплывчатую форму, а затем сложилась в знакомый силуэт — только не из драгоценного металла, а из
