Восемь тетрадей жизни - Тонино Гуэрра
Альберто уезжает рано утром. Его жена еще в своей комнате. Когда он выходит на улицу, то видит, что все цветы осыпались. Он слышал, что ночью шел дождь и дул сильный ветер. Воздух стал холодным. Зовет жену, чтобы сказать, что цветы осыпались. Она выглядывает в окно и видит, что все вокруг до самого моря стало белым, как будто выпал снег. Спускается. В халате потерянно бродит в саду, наступая на лепестки, покрывшие траву. Собаки идут рядом, не лая и не устраивая праздника. Ее больше огорчают осыпавшиеся цветы, чем то, что произошло между ними. А может быть, то и другое. Второпях желает ему счастливого пути, и этот путь был на всю оставшуюся жизнь.
XXXVI
ПЛЕННИК
Один молодой человек, который был пленником в Германии, спустя два года по окончании войны захотел вернуться в Бонн, чтобы насладиться страданием побежденных немцев. На рассвете из окна гостиницы, довольный, смотрел на безлюдные развалины этого города. Пока вдалеке не показался маленький духовой оркестр, который четко выдавал военный марш ясными круглыми звуками. Откуда он появился и куда шел! В поведении музыкантов чувствовалось желание начать все сначала и нескончаемое упрямство немецкого народа.
И юноша зарыдал.
XXXVII
АРБУЗ
Я вышел на улицу и хотел перебежать на другую сторону Пьяццале Клодио, к газетному киоску. На аллее перед домом полно машин, стоящих на светофоре. Думаю все же успеть перейти дорогу до того, как загорится зеленый свет. Когда я уже в середине пробки, машины вдруг начинают двигаться, и один черный автомобиль задевает меня. Я отскакиваю и в бешенстве кричу на водителя. Вижу в пятидесяти сантиметрах от меня, через стекло заднего сиденья великолепное лицо Папы Иоанна XXIII с его летящими и чуть движущимися ушами. С легкой улыбкой Его Святейшество проводит в воздухе рукой сначала сверху вниз, а затем горизонтально в знак мимолетного благословения. Я почувствовал себя разрезанным на четыре половинки, как будто голова моя стала арбузом.
XXXVIII
ГОРОДОК ГРЯЗИ
(СТО ПТИЦ)
Мертвый город, как мертвый инструмент. Улицы, площади, переулки, которые раньше собирали голоса, образуя точную гармонию музыкального ящика, более не существуют. Я записал в разных местах мой зовущий голос, но на зов не откликнулось даже эхо. Шумы и оклики тонули в пыли. Падали на землю, как пустые гильзы к ногам стреляющих. Потом я записывал свист. Отошел от прибора, чтобы прослушать это на расстоянии. В десяти метрах уже не было слышно ничего.
Когда я родился, это был городок, полный грязи, не такой как теперь, а прежней, настоящей. Она начиналась в октябре вдоль всех деревенских проулков, и крестьяне несли ее на улицы и на площадь городка, приставшую к ботинкам, оставляли ее в магазинах, лавках и тратториях. Это был городок пыли, потрескавшихся стен, кривых и поросших мхом каменных оград, за которыми в комнатах было полно осколков черепиц и сухого цемента с галькой на полу. И между всем этим мусором сохранялись открытки с влажными видами Южной Америки. Должны признаться, из всей тысячи и более лет жизни моего городка, включая и годы моего детства, и моих родителей, годы их старости и глубокой старости моих четырех дедов — в памяти сохранились лишь звуки. Это были звонкие падения конских каштанов в ноябре вдоль вокзальной аллеи. Идти в густом тумане сначала к маленькому поезду с редкими остановками — он вручал нас соседнему рынку или вез на учебу — и обратно. Каштаны падали на землю, разбивая свою колючую оболочку, а я оборачивался, пугаясь, не преследует ли меня кто-то, и шарил глазами в тумане перед собой, чтобы понять, кто произвел этот шум.
XXXIX
КУРИЦА, КОТОРАЯ ОСЛУШАЛАСЬ
Раз в год Мадонну из папье-маше, стоящую на облаках, прикрепленных к дереву постамента, мужчины выносят из церкви на плечах и идут с ней вдоль улиц среди народа, который выпускает к Непорочной Деве приготовленных птиц. И каждый год происходит чудо. Птицы опускаются на одеяние и голову Мадонны и успокаиваются, несмотря на то, что люди уже бросили петарды под ноги несущих Мадонну. Они взрываются вместе с медью духового оркестра, с криками и плачем, которым вторят оглушающие колокола. Птицы остаются неподвижными и безмолвными рядом с Девой или застывают на ее одеждах. Весь этот груз Мадонна несет на себе в собор. Назавтра будет продажа голубей и других птиц, которые проведут наедине с Мадонной целую ночь в пустой церкви. Сторож, сидя на стуле у колонны, наблюдает со своего места до самого рассвета, остаются ли птицы неподвижными в тишине, и не сходят ли с постамента. В этом году одна непослушная курица, привлеченная кто знает каким запахом, в полночь сошла вниз и бродила по церкви под внимательным взглядом сторожа, который старался удержать в памяти цвет ее перьев. Утром Мадонну снова выносят из собора, и все начинают предлагать цену за птиц, получивших благословение. И в это самое время ночной сторож указывает на курицу, которая ослушалась. И тогда никто не покупает эту самую курицу. Она застыла, опустив голову, у ног Мадонны до самого полдня. Пока священник, видя, что за нее никто ничего не предлагает, дарит в конце концов курицу самому бедному из присутствующих. Тот тут же уносит ее под мышкой с намерением съесть и как можно скорее.
XXXX
АРАБСКАЯ ГОСТИНИЦА С МЕРТВЫМ САДОМ
Старая гостиница находится в арабской части городка, подвешенного на калабрийских скалах, которые смотрят в пенистое море, успокаивающееся внизу на маленьких пустынных пляжах. Улочки, шириной едва в метр, носят имена, продиктованные, возможно, самим Ибрагимом Ибн аль-Аглабе, который после покорения Таормины рискнул двинуться к дальней точке острова. Здесь сохранились даже старейшие надписи, сделанные детьми арабскими буквами. Все это место белеет стенами с маленькими окошками без ставен, но с вышитыми занавесками и узкими стеклами в голубых рамах. Белое и голубое вместе, как повелось со старины, более сотни лет назад. В гостинице большой холл из розоватого с прожилками мрамора, напоминающего куски разрезанного мяса. Подушки и диваны светлой ткани, залатанные руками старых женщин, что появляются здесь на рассвете, выбирая тенистые тропинки, идущие к гостинице. Движенье рук с иглами продолжается и в присутствии гостей, которых никак не отвлекает рождение этой паутины рядом с ними, старающейся привести в порядок порванный и износившийся материал. Это продолжается каждый день по нескольку часов. Посетителями гостиницы,
