Восемь тетрадей жизни - Тонино Гуэрра
На земле осталась ветка, которой она рисовала. Должна была изобразить что-то очень простое, но грек не может понять. Эта новая встреча со старухой вернула его в те дни, о которых он забыл, чувствуя себя вольным зверем лесов. Он ищет ее и находит на мусульманском кладбище, где она роет яму. На каждой могиле в землю воткнута грубо сколоченная крестьянская лестница, которая, видимо, служила, когда опускали тело в могилу. Потом ее оставляли там, чтобы душа могла по ней подняться на небо. Бедное кладбище, заросшее дикой травой, и эти лестницы, чуть покосившиеся, которые поднимаются в воздух. Рядом с ним православный погост с двумя низкими строениями из камня, куда приходили умирать больные во время чумы, когда некому было вырыть могилу.
Старуха скребет землю. Не поднимает глаз, наконец, останавливается и долго смотрит на торговца, потом показывает на одну из лестниц. И тогда торговец сразу же вспомнил рисунок на земле — старуха нарисовала лестницу.
«Хочешь в обмен лестницу?» — спрашивает он изумленно. Старуха сворачивается калачиком на дне ямы и плачет. Потом снимает с себя браслет и вручает его торговцу. Грек тут же начинает искать лестницу, но ее нет. Тогда находит ржавый нож, который точит о скалу. Срезает с дерева ветви, чтобы сделать из них перекладины. Выбирает два деревца, чтобы пустить их на жердины. Веревками и ивовыми прутьями привязывает к ним перекладины. На это уходит десять дней и наконец лестница готова. Он вручает ее старухе, которая хочет увидеть лестницу опущенной в яму. Наконец, женщина улыбается. На следующее утро он уезжает, оставив старухе ее браслет.
XXXIII
КВАДРАТНАЯ ТЕНЬ
В одном из переулков глиняной пыли старого Самарканда в центре комнаты, на ковре, прилипшем к земляному полу, сидит Малик-ака и пьет чай, поднимая иногда чайник, у которого отбитый носик схвачен металлическим кольцом. Маленькими глотками тянет зеленый чай, как принято в этих краях. У стены — старый расписной сундук. Прямоугольник солнца хочет добраться и ожечь его светом, пройдя через узкую дверь, которая смотрит на площадку перед домом. Малик-ака безмятежно пьет чай. Он все время смотрит на дверь, привлеченный проходящими за ней время от времени тенями. Тени юношей и женщин, которых он знает. Он видит лишь тени, поскольку тела растворены стоящим в зените солнцем. Оно и создает эти движущиеся темные очертания, похожие на кляксы туши на промокашке — той самой площадке перед дверью.
Но однажды вечером тень, которую он видит, не знакома ему, как темное пятно. Она большая и квадратная. Темная черта, которая граничит со светом и движется вперед, цепляется за камни, покрывает собой низенькие глиняные стены, проникая в щели, и карабкается даже на голубые купола. Малик-ака видит, как тихо-тихо все становится темнотой, и сразу же наступает великая тишина. Пиала с чаем выпадает у него из рук.
XXXIV
ПУСТЫЕ СТУЛЬЯ
Этот человек был толстым, он носил теннисные туфли даже зимой и ступал так осторожно, как будто боялся раздавить яйцо на дороге. У него было пухлое тело и добрый рассеянный взгляд. Он отлучался из городка и ездил по деревням продавать и выменивать небольшие отрезы ткани на зерно, кукурузу и горох. Однажды кто-то заподозрил, что он педераст. Тогда в городке все стали бояться его. По воскресеньям, когда кинотеатр «Эден» был так полон, что многим приходилось смотреть фильм стоя, он сидел в середине зала, окруженный свободными местами. И когда делал знак кому-то, показывая на свободные стулья, никто не спешил занять их, боясь скомпрометировать себя.
XXXV
РАСЦВЕТШАЯ ЗИМА
По всей долине реки Мареккья говорили об этом. От Сан-Лео до Градары, от Веруккьо до Монтебелло, по всему краю, который кому-то хотелось бы назвать средневековой трапецией. Старики говорили, что такое цветение зимой, когда распустилось все вокруг, случилось еще однажды — в конце прошлого века. Была лишь середина января, а солнце крошило землю. Вишни, яблони, все фруктовые деревья были в цветах и голодных пчелах. В городке, там, где кончались улицы, люди видели цветущие деревья. Говоря о делах, упоминая о преждевременной весне, крестьяне боялись заморозков. В кафе беседовали о спорте и о цветах. Время от времени поднимались со стульев и шли туда, где кончались улицы, смотреть на цветущие деревья. Альберто приехал в свой городок из столицы, где жил вот уже двадцать лет, потому что они с женой решили развестись. На самом деле они разошлись уже четырнадцать лет назад. Теперь должны были официально оформить у судьи соседнего городка свои отношения. Альберто приехал в субботу, к судье они должны были явиться в понедельник. Перед их большим домом сад был в цвету. Он и жена ходили под расцветшими яблонями и вишнями, изредка обмениваясь словами. И эти деревья они сажали вместе. На следующий день — в воскресенье — пошли к реке, на берегу которой было множество цветущих деревьев. Молча возвращались домой. Она пошла отдыхать. Альберто остался сидеть в кресле, слушал пластинку. Дети, уже взрослые, уходят в город. Жена встает в пять часов. Готовят себе чай. Остаются вместе до позднего вечера. Возвращается младший сын, зажигает свет и видит, что оба сидят у потухшего камина.
В понедельник, в десять утра, в сопровождении адвоката садятся перед столом судьи. В здании суда полным-полно народа из-за долгого процесса, который вот уже десять дней держит в напряжении городок, по делу торговцев недоброкачественной колбасой. Судья пишет и громким голосом повторяет то, что
