Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Но Стив уже перевел взгляд на экран, обладавший непреодолимой силой притяжения. Ничего, кроме рекламы. Он переключился на другой канал. Снова реклама. Еще раз переключил.
Воздух душный, спертый. Мужские запахи. Атмосфера истощения. Восторг, обернувшийся смертельной усталостью. Перед большим плоским экраном расставлены стулья, по полу разбросаны никому не пригодившиеся подушки. Стопки детских DVD отодвинуты в сторону. На шкафчике пустая бутылка от пива «Молсон» оставила на кленовом дереве круглый след. Муж явно не торопится вставать с кресла и подниматься к ней наверх. Он расстегнул верхние пуговицы рубашки и распустил ремень на животе. Скинул туфли. То ли пьян, то ли после алкоголя впал в летаргию.
Беверли подобрала валяющиеся банки из-под пива, бутылки, тарелки с липкими остатками десерта. Скомканные салфетки на ковре.
Последний раз. Больше никогда.
Стив и не думал открывать папку. Из ящика доносился мультяшный смех.
– Как игра? – из вежливости спросила Беверли.
Стив пожал плечами и издал недовольный звук.
Кто выиграл, кто проиграл – ей это было по барабану, но она для себя давно решила по поводу мужчин/мальчиков и их игр: сохраняй вежливость. Не насмешничай. Проявляй симпатию, для них это важно.
– Твоя команда не выиграла?
– Не-е-е-ет. Моя команда не выиграла.
Стив насмешничал, глядя на экран.
Беверли ждала. Неужели он ничего не скажет об ужине? О еде, о праздничном столе? О потраченных ею усилиях?
Когда она уже направилась к выходу, он бросил ей вслед:
– Все было отлично, милая. Классный ужин. – И после паузы добавил: – Ты не принесешь мне бутылочку содовой? Если еще осталась. Благодарю!
У себя наверху она замерла в ожидании.
Лежала поверх одеяла на подушке, стараясь не спровоцировать мигрень. Между извилинами мозга словно затаились осколки стекла! Перепила, переела. Решила распустить ремешок, но никакого ремешка на ней не было. Это пояс черных шелковых брюк врезался в (мягкую, вялую) плоть.
Беленькие антидепрессанты, так и не растворившись в крови, плавали на поверхности, как фосфоресцирующие комки моющего средства на воде.
Мама, что ты там стоишь?
Что с ней? В который раз мы заходим в дом и видим, как она стоит неподвижно, точно зомби.
Мама, да что с тобой?
Ей больше нравилось обращение мамочка.
А мама – это что-то другое. Это уже не ты сама по себе, а ты как часть кого-то. Ты себе не принадлежишь.
Ты уже моя мама или наша мама.
Никто не скажет: Вчера на приеме у президента в Вашингтоне мама получила высшую награду страны. Никто не скажет: Вчера взвод мам вошел в приграничную деревню и вырезал всех жителей. Никто не скажет: Сообщество мам открыло потрясающий центр искусств. Или так: Мама арестована по обвинению в насилии.
После ухода Уайти все стало неопределенным. Как будто сорвали жалюзи и открылся весь небосклон. Что за ними раньше скрывалось, можно только гадать. Глухая стена? Кусочек неба?
– Что? Кто там?.. – Она проснулась, как от тычка. Показалось, что в спальню кто-то вошел. Она уснула в неловком положении, шею ломило. Мочевой пузырь вот-вот лопнет.
Почти полночь. День благодарения – 2011, слава богу, закончился.
Пошла в туалет. Покачивает. Слишком яркий свет. Из-за него толком не разглядеть своего лица в зеркале, оно и к лучшему. Мама, ты чего? Эта губная помада тебе не идет.
Вдруг вспомнила: Стив!
Она оставила его одного в комнате с телевизором. В глубоком кресле.
Если он уснул перед телевизором, она подождет его у себя наверху, ну а если он так и не заглянет, придется ей, хошь не хошь, спуститься на два пролета вниз и его разбудить. Жестоко оставлять мужа спящим в телевизионной, делая вид, что ты не знаешь, где его сморило. Ведь потом будут сильно болеть шея и позвоночник.
Там она его и застала. Он тяжело дышал ртом во сне. Свет от экрана падал на мятое лицо, делавшее его гораздо старше, чем в действительности. Она осторожно вынула пульт из его руки и выключила телевизор.
Как же хорошо, неожиданная тишина! Она боялась, что Стив сейчас проснется, но нет.
Папку он так и не открыл. Выпил две трети содовой и поставил бутылку на папку, оставив на ней след. Одна нога соскользнула с подставки и лежала под странным углом, словно сломанная или парализованная.
– Стив, это я. – И после паузы: – Стив, иди спать.
Она испытывала раздражение к спящему, но также и симпатию. Самостоятельно он не сможет подняться по лестнице. Ее помощь, чтобы встать с кресла и одолеть два пролета, повергнет его в смущение. Ведь он не стар, даже если болит спина и подкашиваются ноги… совсем еще не стар. Жена постарается сгладить неловкость ситуации, считая вслух: «Раз, два, три! Ап!» Как с малым ребенком.
Беверли незаметно спрятала папку под мышкой. В спальне она уберет ее в ящик. Подальше от мужа, до лучших времен.
Музыка ветра
В ночи. На ветру. Далекие голоса, смех.
Она не понимает, давно ли бодрствует или только проснулась. Темнота в комнате давит на глазные яблоки, словно невидимые большие пальцы.
Она пытается включить прикроватную лампу, но тщетно шарит руками во тьме.
Не исключено, что она в чужой постели, в чужом доме. Из спальни, где она провела столько лет с любимым мужем, ее изгнали.
А муж спит в сырой земле. Там темно, волгло и прохладно, но не морозно, так как земля защищает своих обитателей.
На могильных памятниках снег лежит тонким слоем. За спящим домом все заросло высокой травой. В быстро бегущей речке снег растворяется без следа.
Она убрала с тумбочки стопку книг. Роман «Сомнамбулы» с загнутым уголком на странице 111 вернулся на полку в кабинете Уайти в другом конце дома.
Сейчас на прикроватной тумбочке лежат другие книги. Тонкие сборники поэзии, альбом черно-белых фотографий.
Канун ее свадьбы. Не с Уайти, с другим мужчиной… его лицо неразличимо.
Но Уайти все видит. Он постоянно наблюдает.
Брось кости, дорогая. Смелее!
Охвачена страхом: завтра она выйдет замуж, окажется в роли невесты (во второй раз).
Выйдет вся в белом? В длинном белом платье, в белой фате? У нее нет белых туфель, надо что-то решать. В конце концов она решает идти босиком.
Вместо платья обернет вокруг тела белую простыню. И чтобы согреться, сложит руки на груди.
Музыка ветра – вот что она слышит!
Над задней верандой, на самых нижних ветках деревьев, висят ветряные колокольчики. Кто их там подвесил? Может, сама Джессалин, много лет назад. В этой кровати когда-то лежал Уайти, закинув руки за голову, а всем довольная Джессалин лежала рядом, слушая шум дождя, ветра и нежный звучный перезвон где-то вдалеке от темной спальни.
Как же красиво. Настоящий рай. Я тебя люблю.
V. Галапагосы
Январь 2012
Голова! Какая боль. В мозг словно загоняют гвозди.
Затрудненное дыхание, страшная усталость. Ей на
