Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Есть повод для тревоги: хотя, казалось бы, младших братьев и сестер трудно принимать всерьез, с годами они набирают обороты. Когда София потеряла девственность? Какой эмоциональный/сексуальный опыт привел Вирджила к дурацкому «буддизму»? Невозможно ведь поверить в то, что он гей. Он бы на такое не осмелился, даже в отсутствие отца.
– Сознание первично, а материя вторична? Вопрос спорный, – заговорила София, отвечая на чей-то вопрос. – Непохоже, что сознание плывет, как облако, в поисках нейронов.
Все обескураженно молчали. И вдруг подал голос одиннадцатилетний Тиг:
– Может, это как радиоволны? Определенная частота?
Обычно Тиг в компании взрослых помалкивал. В семье Бендер он самый тихий и замкнутый. Удивительно, что он не только слушал родную тетю, но и понял, о чем она говорит.
Тиг или Тигр – так в семье называли Тейлора. София отнеслась к его вопросу серьезно, она, в отличие от многих взрослых, не относилась к детям снисходительно. Помотала головой. Нет, она так не думает. На радиоволны не похоже.
Тиг расстроился. Он так хотел впечатлить ученую тетю. Беверли почувствовала укол ревности.
Родные дети даже не пытались впечатлить ее. А зачем? Она же просто мама.
– Ты о чем, Софи? – Это уже Стив. – Отдельные слова еще можно понять, но вместе не складываются.
Такая неуклюжая шутка. Как все шутки Стива в адрес моей хорошенькой младшей сестры, подумала Беверли. София смущенно засмеялась. У нее не было никакого желания продолжать эту тему, видя устремленные на нее взгляды и бестолковые улыбки. Почему неясности науки кажутся людям смешными? Только не Беверли.
Ей-то хорошо известно, что смазливой младшей сестренке достаточно взглянуть на твою томографию, чтобы вынести тебе приговор. Забудьте про школьное личико и не тронутые помадой губы, из-за чего рот выглядит жестким. Она подберет точные научные термины, чтобы приговор прозвучал весомо.
– Софи, постой, – вклинился Том, словно спеша отгородиться от дискуссии. – Ты утверждаешь, что наше «я» не более чем облако – молекулы? – приплывшее из ниоткуда и уплывающее в никуда? Я правильно тебя понял?
София поерзала:
– Я ничего не «утверждаю». Это всего лишь теории, мне самой не вполне понятные. Я ведь не исследователь.
В ее мире «исследователи» принадлежали к высшей касте. Беверли это знала, хотя само слово было для нее не совсем понятным.
Том запротестовал:
– Наше «я» очень сильное. Внешнее, если не внутреннее. Вспомни нашего отца. Все, кто его знал, тебе подтвердят. Был только один такой Уайти, и он уж точно не был облаком.
Все горячо с ним согласились. За столом произошло оживление. Стив: «Да уж». Его брат Зак: «Хорошо сказал!» Брианна: «Ой, я так скучаю по дедушке!» Все озирались, словно ожидая увидеть сидящего Уайти с бокалом в руке.
(Но так ли это? Беверли вспомнила: когда отец лежал в больнице с инсультом, порой он говорил странные вещи. Галлюцинировал. Какие-то важные участки мозга были поражены, он не мог выговаривать слова, половина лица утратила чувствительность. Однажды Беверли пришла его проведать, и мать, поспешившая ей навстречу, вывела дочь в коридор и взмолилась: Дорогая, пожалуйста, не сейчас. Папа сегодня сам не свой.)
София была рада, что общее внимание переключилось на Тома и другие темы. Мужчины схлестнулись по поводу футбола: мяч должен постоянно переходить между игроками, и чем быстрее, тем лучше. Все говорили наперебой. Беверли перестала слушать, она обдумывала, когда убирать грязную посуду и подавать десерт. Почти все белое мясо съели и изрядную часть темного. Затейливая начинка тоже пользовалась спросом. А вот к дурацкой брюссельской капусте с ошметками миндаля, которую Лорен принесла в пенопластовом контейнере, уже подувядшей и совершенно холодной, едва притронулись. Беверли ее переупакует и вернет Лорен: Держи. Спасибо!
А может, скажет с сестринской ухмылочкой: Подержи в морозилке до следующего Дня благодарения.
Как всегда, народ набросился на суфле из батата, приготовленное Джессалин; сервировочная чаша была практически пуста. (Тайный ингредиент: зефирки.) Каждый год Беверли себе клялась, что не притронется к суфле, а в результате наедалась.
Стив опустошил бутылку вина в свой бокал. Поглядывая на жену. С виноватым видом? За последний час он уже несколько раз (как Беверли заметила) вставал из-за стола и выходил из столовой, а может, и из дому. Курил на крыльце (хотя вообще не должен курить) или кому-то названивал по мобильному.
Я все про тебя знаю, Стив.
Да? И что же ты знаешь?
Чем ты занимаешься. О чем думаешь. Какая у тебя тайная жизнь.
И какая же она, расскажи, дорогая.
Последние три года как минимум Беверли просила мужа написать завещание. Он – свое, она – свое. Вместе сходят в адвокатскую фирму «Баррон, Миллс и Макги». Хватит уже откладывать. Это их долг перед детьми и друг перед другом – не умереть без завещания. (Она выучила словечко intestate и колола им бедного Стива, которому в нем слышались testes[49], то есть непосредственная угроза.) В теории он был с ней согласен, но каждый раз, когда она договаривалась о встрече с юристом, он придумывал очередную отговорку. А она с жалостью заключала: Он думает, что никогда не умрет.
Женщина иначе думает. Иначе понимает.
Женщины знают свое тело лучше, чем мужчины свое.
Месячные. Ты понимаешь склонность тела к распаду. Но и к выживанию.
После ужина, после окончания футбола, когда гости разойдутся по домам, а дети отправятся спать, она оставит мужу папочку. А он подумает, что это связано с завещанием.
Потом начнет читать, и у него откроются глаза.
Я тебя тоже люблю… или любила. Но все, слишком поздно.
Чем там похваляется Лорен? Собирается в своей школе учредить стипендии имени Уайти. Беверли осуждает эти планы. Таким очевидным способом ее сестра рассчитывает завоевать симпатию общества и семьи, а заодно и (покойного) отца.
Хотя… Стипендиальный фонд имени Джона Эрла Маккларена. Звучит красиво и благородно.
– Лорен, ты, кажется, собралась в далекое путешествие на Рождество?
– Да. Думаю, я заслужила отдых.
– У учителей средних школ летний отпуск короткий?
– Я же администратор, а не учитель. У нас разные рабочие графики.
– Весной ты уходишь в академический отпуск? Вообще не будешь работать? Большой перерыв. – Беверли старалась говорить искренне, но при этом чувствовала, будто злорадные рыжие муравьи бегают по телу и щекочут бока. – А затем тебя переведут в другую школу?
– Да.
Скажи прямо: Тебя понизят в должности до замдиректора второразрядной школы.
Скрежеща зубами (от ярости? от стыда?), Лорен проигнорировала выпады сестры и объяснила всем, что бóльшая часть денег,
