Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
– А почему, собственно, ты так удивилась?
– Они, можно сказать, держались за руки. Ну то есть не держались, но как бы об этом думали. Шли впритирку, как мужчины не ходят. Трепались, ржали. Вирджил распустил волосы, вот как сейчас, и прям-таки светился.
Беверли таращилась на свою сестру с лицом мопса, совершенно не врубаясь.
– Лорен, я не понимаю, к чему ты это. Нет, правда. Нашла время… в День благодарения.
– Может, к Рождеству поймешь. Заодно пригласишь его… их… на сочельник.
Лорен радостно хихикнула и поспешила отвалить, как это обычно делает младшая сестра, чтобы не получить подзатыльник от старшей. Хотя Беверли находилась в таком замешательстве, что никак не прореагировала бы.
Когда Беверли вернулась в столовую, Вирджил был уже на выходе. Он поприветствовал всех, кого знал, познакомился с Цезарем Джонсом, о чем-то горячо поспорил с Софией и вежливо отклонил приглашение Стива присесть ненадолго и отведать индейки. Ну и черт с ним.
Беверли поспешила за братом, чтобы закрыть за ним дверь.
– В следующий раз предупреди меня заранее, что ты не сможешь остаться! – прокричала она ему вслед. – Черт бы тебя побрал! Ненавижу!
Направляясь к своему джипу, припаркованному на дороге, Вирджил этого уже не расслышал. Жестокий ноябрьский ветер унес прочувственные слова сестры, как высушенные листья.
Стив, стоя во главе стола, резал индейку, как всегда во время семейных застолий. Он успел пропустить несколько рюмашек, и его взгляд несколько поплыл, или разделочный нож затупился… так или иначе, бесформенную грудину он всю быстро разворотил, неравные ломти шлепались на блюдо. Беверли сразу поняла, что муж слегка пьян, взгляд расфокусированный, но милостивый. Длинные сальные волосы зачесаны поверх лысины, а с боков подстрижены покороче; когда-то были ярко-каштановые, а теперь цвета мыльной воды, как и у самой Беверли, если она забывает получше «промыть волосы» в салоне красоты. Розовая, как бы праздничная, полосатая рубашка делает его похожим на распутного крупье.
– Черт! – тихо ругнулся Стив и протянул нож для подхвата. – Есть здесь хирург? Я ухожу на покой.
Хьюго Мартинес, увидев свой шанс, поднялся с места возле Джессалин и подошел за ножом:
– Я порежу. Gracias[47].
Беверли бросила косой взгляд, полный подавленной ярости, в сторону мужа. Это как прикажете понимать: «я ухожу на покой»?
Ее муж-обманщик последние дни пребывал в каком-то непонятном состоянии. Обычно Стив полон энтузиазма, весел и далек, как коротковолновая радиостанция, передающая отличную, но почти неразличимую для уха музыку. Видно, что он о себе высокого мнения, что чем-то доволен, только непонятно чем, и явно не тобой. А тут радости поубавилось и отдаленность сменилась раздражающей близостью.
Денежные проблемы? (Разве у банкиров бывают проблемы с деньгами?)
Проблемы с женщинами? (Штеффи, Сири и Мира разом перекрыли ему доступ к своей почте?)
После того травматичного открытия Беверли больше не заходила в его переписку. Слишком обескураживающе, не хочется тратить и без того быстро тающую энергию.
Как пират, победоносно размахивающий саблей, Хьюго Мартинес в считаные минуты разделал ножом гигантскую индейку, от которой остался один голый каркас. Нельзя не признать, он свое дело знает. Этот хвастун разделал не одну тушку – индейки, молочного поросенка, козы. (А кубинцы запекают козлятину? Или Хьюго пуэрториканец?) Счастлив как черт и доволен собой! В белой крестьянской на вид холщовой рубахе без воротничка, рукава закатаны до локтей. Накачанные руки покрыты черными волосами. Кожа не гладкая, теплого густого оттенка ириски. Брови и усы косматые, основательные. Как и у Вирджила, расчесанные волосы до плеч, жесткие, темно-каштановые с серебристыми нитями. Нарезая индейку и аккуратно раскладывая ломти в блюде, он с улыбкой поглядывал в сторону Джессалин, сидевшей на другом конце стола.
Конечно, они поженятся, их уже никому не остановить!
– Вы поэт, мистер Мартинес? – смело спросила Брианна. Видно было, что ее впечатлил бабушкин друг-красавец. – Не почитаете нам стихи? Por favor[48].
Это еще откуда? Беверли обменялась испуганными взглядами с Лорен и Томом. Она и забыла, что Брианна начала изучать в школе испанский. А может, и не знала. Уж не подсказал ли кто, чтобы она его об этом попросила?
– Брианна, это невежливо. Может быть, Хьюго не горит желанием «почитать стихи».
Зря она с такой фамильярностью произнесла его имя – Хьюго.
Что этот Хьюго делает за их обеденным столом? И Стив не задумываясь передал ему разделочный нож, объявив, что уходит на покой!
Но Хьюго Мартинеса не только не смутила дерзкая просьба кокетливой девчонки, а, наоборот, вдохновила.
– Мое любимое стихотворение в честь тишины… оно пришло ко мне ночью, как будто кто-то положил руку на плечо. Ну и в честь Дня благодарения, который мы вспоминаем весь год с чувством благодарности.
Он вкладывал в эти слова эмоции, то ли настоящие, то ли наигранные, как человек, не без проблем переводящий с другого языка на английский. Какой же он обманщик! Беверли так и подмывало выскочить из-за стола, схватить мать за руку и убежать отсюда.
И Хьюго прочел, с прекрасными модуляциями, «Ясную полночь» – стихотворение «величайшего американского поэта Уолта Уитмена»:
Вот он, твой час, о Душа, твой полет за пределы слова,Прочь от книг, от ремесла, день стерт, и выучен урок,Полным ходом вперед, молча, зорко, любимые темы лелея.Ночь, сон, смерть и звезды.Пауза. Все были тронуты, ну или почти все. Лорен теребила салфетку, а Том уставился в свою тарелку. София смотрела восхищенно, Джессалин сияла. Брианна захлопала в ладоши: «Бесподобно!» Зак, брат Стива, поднес ко рту бутылку молсонского эля и жадно приложился. Безрадостные глаза Цезаря Джонса увлажнились, и слезы уже готовы были побежать по впалым щекам. Беверли, от возмущения пропустившая половину текста и почему-то посчитавшая, что его автор Хьюго Мартинес, внутренне осудила этот эксгибиционизм – то ли дело их Уайти, рассказывавший за столом длинные остроумные анекдоты, которые они уже знали наизусть и предвосхищали концовку. Зачем в праздничный счастливый вечер читать стихи с такими словами, как ночь, смерть, звезды!
Вскоре, к огорчению хозяйки, проведя в доме от силы минут сорок, Хьюго, Джессалин и Цезарь Джонс встали из-за стола, так как их ждал другой праздничный ужин в нескольких милях отсюда, в Харбуртоне.
– Так скоро? Вы же еще ничего не ели… – Беверли пришла в ужас оттого, что мама так рано их покидает. Уже забыла, что Джессалин ее заранее предупреждала, а если даже и вспомнила, то все равно не могла поверить. – Почему бы Хьюго и Цезарю не отправиться на вечеринку вдвоем, а ты останешься с нами? Мама, мы тебя так редко видим…
Но Джессалин уезжала за компанию. Бесполезно
