Дураки все - Ричард Руссо

Ведь Бекку любили все.

– Потому что Бекку заботила только Бекка. – Кэрис посуровела. Реймер хотел было возразить, но она не дала: – Вы разве не замечали, что она вечно стремилась очаровать всех, одного за другим?

На вечеринке или в ресторане Бекка обычно выбирала кого-нибудь из компании, отвлекала его внимание, когда он общался с другими, уводила за собой на кухню или в патио, где они оставались вдвоем. Да, она всегда так делала. Кому, как не Реймеру, знать эту ее привычку? Разве она не будила вечно дремлющую в нем ревность? Хоть он и убеждал себя, будто нет ничего такого в том, чтобы каждый из выбранных ею чувствовал себя особенным.

– Вы помните, – продолжала Кэрис, – как ей было важно непременно дотрагиваться до человека? А если он отодвигался, у нее во взгляде что-то менялось? Как будто она сомневалась, что он – это правда он.

За тем поганым ужином всякий раз, как Реймер поглядывал на жену, она накрывала прелестной ладошкой руку Бартона, испещренную старческой гречкой. Но Реймер, конечно, винил во всем себя, думал, что, наверное, какой-нибудь его промах – один или множество – расстроил Бекку, вот она и переключила внимание на других, более достойных собеседников.

– Это был ее великий дар. Влюблять в себя людей. Она ничего не могла с этим поделать. Не могла перестать, как Джером не мог перестать драить ванную. Мужчины, женщины, старые, молодые? Для нее не было разницы. Да, она соблазняла их, но, сдается мне, секс тут был ни при чем. Ей нужно было, чтобы ее обожали. Чем больше люди были одержимы любовью к ней, тем больше она чувствовала себя живой. И Джером с его навязчивыми идеями стал для нее находкой.

Все-таки главной ее находкой был не Джером, подумал Реймер. Ведь до Джерома был еще Дуглас Реймер. Не говоря уже о несчастной Элис Мойнихан, по утрам караулившей возле их дома в ожидании, когда Реймер уйдет и Бекка окажется целиком в ее распоряжении. И поныне Элис разговаривает по телефону не с кем-нибудь, а с Беккой, и когда муж отобрал у Элис телефон, он, по сути, лишил ее Бекки.

– Я предупреждала Джерома, что однажды она отыщет ему замену, как отыскала замену вам.

– Но он не поверил.

На глаза Кэрис навернулись слезы.

– Он ответил, что я завидую его счастью. Ведь если они будут вместе, я останусь одна. И велел мне ехать домой. Он больше во мне не нуждается. Вот тебе и вдвоем в целом свете.

– Вы никогда не думали о том, чтобы рассказать обо всем мне? – Разумеется, тот вопрос, который ему на самом деле хотелось задать, звучал куда более жалко: “Вы хотите сказать, что меня вообще не принимали в расчет?”

– Вы не слушаете меня. Я всегда храню секреты Джерома, – ответила Кэрис и вновь посуровела. – Тем более что он и сам собирался вам всё рассказать.

– Когда?

– В тот день, когда она умерла. Он планировал забрать Бекку из дома и заехать в участок. Она сидела бы в машине, а Джером зашел бы и сообщил вам, что они с Беккой уезжают.

– Но я вернулся домой раньше.

– Вы, наверное, опередили его минут на пятнадцать-двадцать, потому что, когда он свернул на вашу улицу, перед вашим домом уже стояли “скорая” и два-три патрульных автомобиля.

– И что он сделал?

– А как вы думаете? Позвонил мне.

– И что вы ему сказали?

– А что я могла сказать? Я сказала, чтобы он ехал домой. Я сама во всем разберусь. И когда я к нему приехала, он уже был такой, каким вы его видели сегодня.

Реймер попытался сопоставить эти откровения с собственными воспоминаниями о том злополучном дне и последующих, но все было как в тумане. Он вдруг осознал, что отсутствие Джерома тогда не вызвало у него подозрений, он лишь смутно помнил, что того какое-то время не было рядом. Но у Реймера были печали насущнее.

– Тут-то вы и понадобились ему снова.

– Он взял отпуск за свой счет. Мы всем сказали, что он уехал в Северную Каролину доучиваться в магистратуре, но на самом деле он находился в психиатрической клинике в Олбани, собирал себя по кускам. Я навещала его по выходным и в свободное время.

– И ему стало лучше?

– Не то чтобы лучше, – ответила Кэрис. – Правильнее сказать, он стал прежним. После смерти Бекки все его навязчивые состояния вернулись с новой силой. Ну да, мы кое-как наладили отношения. Все стало почти нормально. Хотя, конечно, “нормальным” это назвать нельзя. И все равно я гордилась им. В душе у него была неразбериха, но он хотя бы снова мог жить и работать. Да и вы постепенно выбирались из депрессии. В общем, я думала, что пронесло. Но потом вы нашли пульт. А я возьми и ляпни об этом Джерому. И он опять психанул. Вообразил, что вам все известно. – Кэрис поймала взгляд Реймера. – Вообразил, что я вам всё рассказала.

– С чего вдруг? Вы же всегда хранили его секреты.

– Ну он же знал, что я…

– Что – вы? – с комом в горле спросил Реймер.

– Неважно. – Кэрис встала.

Расстроенный Реймер тоже поднялся, и Кэрис спросила, точно впервые заметила его забинтованную руку:

– Рана заживет?

В гараже у Джерома Кэрис мельком заметила, как ужасно Реймер расковырял ладонь.

– Кажется, задеты нервы. Врачи говорят, я провертел ладонь чуть не насквозь. К вопросу о психах.

Он думал, Кэрис упрекнет его, но нет.

– Я однажды читала про человека, у которого зудела голова, – сказала она. – Так он расчесал ее аж до самого мозга.

– Вы хотели меня утешить? – спросил Реймер. – Тем, что бывают люди еще глупее меня?

Кэрис пропустила его слова мимо ушей. Они сидели лицом к лицу, их разделял лишь стол.

– И у этого человека, – продолжала Кэрис, – целый год не проходила икота. Все перепробовал, и никак. В конце концов ему все так надоело, что он спрыгнул с моста Золотые Ворота. Другой бы погиб, но он умудрился выжить. И угадайте что?

– Икота так и не прошла?

Кэрис печально улыбнулась.

– Видите, вот над чем нам нужно поработать. Икота как раз прошла. Оказывается, прыжок с этого моста – стопроцентно эффективное средство от икоты.

Реймер почувствовал, что улыбается, и позволил себе представить, каково было бы прожить всю жизнь с этой женщиной и вести такие вот разговоры. Если вдуматься, то разговоры – и даже ругань – с Кэрис всегда смягчали его одиночество. Интересно, что будет, подумал Реймер, если я встану