Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
София затормозила. Она не представляла, в чем заключается ее вина. Полицейский в бежевой форме наклонился к водительскому окну и громко произнес:
– Мэм, опустите стекло.
Она опустила.
– Заглушите мотор, мэм.
Он прошелся по ней быстрым взглядом. Лицо мясистое, грузный, сравнительно молодой, лет тридцать пять. На груди медная бляха, кожаный ремень, портупея. Представился офицером департамента полиции Северного Хэммонда. Выглядит одновременно враждебным и озадаченным, будто не ожидал, что водителем окажется привлекательная молодая женщина – такой дополнительный бонус.
– Вы куда-то торопитесь, мэм? Здесь разрешенная скорость двадцать, а вы ехали на тридцати двух.
София попыталась объяснить: она ускорилась, потому что он к ней опасно приблизился, боялась, что он вот-вот врежется в задний бампер, она же не знала, что это патрульная машина…
– Ну да, мэм. Вы не знали.
– Но я…
– Превышение скорости – двенадцать миль, мэм. А еще вы виляли.
Виляла? Что он имеет в виду?
– Я проехал за вами больше мили, и вас бросало то вправо, то влево. Превышение скорости плюс беспорядочное вождение, мэм.
Стало уже понятно, что коп произносит «мэм» с оттенком презрения и насмешки.
– Ваши права, мэм.
– Д-да, сэр.
Сердце у нее колотилось. Ее еще никогда не останавливали за нарушение правил дорожного движения. Даже за неправильную парковку – ни разу.
Превышение скорости, виляние, беспорядочное вождение – слишком серьезные обвинения. Она ехала, как обычно, по знакомой с детства дороге – могла бы проехать с закрытыми глазами, зная каждую подъездную дорожку, каждый соседский дом, каждый перекресток и поворот с указателем «20 миль в час».
Позже она вспомнит, что заметила патрульную машину десятью минутами раньше, когда только отъехала от материнского дома. В тот момент у нее не было повода подумать: Этот человек следит за мной.
– Маккларен? Это ваша фамилия?
– Да…
Офицер переводил взгляд с фотографии на ее лицо с преувеличенным подозрением… или его изображал. От растерянности у Софии промелькнуло в голове: а вдруг истек срок действия водительского удостоверения? Может, она еще один закон нарушила?
– Маккларен, вы проживаете… – он прищурился, читая адрес на удостоверении, – не на Олд-Фарм-роуд.
– Нет. Не на Олд-Фарм-роуд…
– Но вы едете от дома номер девяносто девять по Олд-Фарм-роуд.
– Да, я навещала мать.
Голос у него бесцветный, презрительный. Почему он задал ей этот вопрос? Он знает мою мать? Фамилию Маккларен?
Она объяснила, что когда-то жила по этому адресу, пока не переехала в другое место. Это ее семейный дом, она была в гостях… София заговорила скороговоркой, явно волнуясь.
– Пожалуйста, регистрацию на машину, Со-фи-я.
– Да, сэр.
Да, сэр. С каким малодушием она это сказала. Совсем по-женски.
Именно по-женски вела бы себя Джессалин: вежливо, почтительно, стараясь не обнаруживать своего страха.
София достала из бардачка папочку, в которой, предположительно, лежали регистрация автомобиля и страховой полис. Она месяцами не заглядывала в бардачок. Пальцы холодные, руки дрожат.
– Джон Эрл Маккларен – это кто? Явно не вы.
София объяснила: машину несколько лет назад ей отдал отец. Себе он купил новый автомобиль – внедорожник… точнее, так… на этой машине ездила мама, а когда папа купил себе новую, то он ей отдал свою старую… Вся эта словесная путаница показалась даже ей самой подозрительной, неубедительной.
– Она должна быть записана на ваше имя, София. Вы ездите на автомобиле, зарегистрированном на имя другого человека.
Может, еще скажет покойника? – подумала она про себя.
– Разве это незаконно, сэр? Я…
– Если это ваш личный автомобиль, то он должен быть записан на ваше имя. Вы могли переписать его на себя в отделе транспортных средств.
– Но… разве закон запрещает ездить на чьей-то машине? Если мне ее одолжили.
– Вы сказали «отдали».
– Ну да… мне отдали ключи. Моя машина уже разваливалась, и вместо того, чтобы делать серьезный ремонт… не знаю, был ли это «подарок», – гадала София, – скорее, мне ее одолжили… такое внутрисемейное…
– Мэм, выйдите, пожалуйста, из машины. Ключи оставьте в зажигании.
– Выйти из машины? Но почему?
– Еще раз, мэм. Выйдите из машины. Немедленно.
Полицейский говорил громко. Словно сдерживаясь из последних сил.
Впоследствии София вспоминала эту с трудом сдерживаемую (мужскую) ярость, которую ей, как задержанной и как женщине, надо было вовремя пригасить.
Ее уже трясло. Ни одного свидетеля. Этот коп может с ней сделать все, что ему заблагорассудится.
Маккларен. Олд-Фарм-роуд, 99. Коп поджидал ее у дома. Ждал, когда она отъедет.
Наверняка ему известны имена: Джон Эрл Маккларен. Том Маккларен.
– Откройте багажник! Живо!
София подчинилась. А как насчет разрешения на обыск? Она не задумывалась. Там нет ничего незаконного. Запаска, пустые пакеты из супермаркета. Пара заляпанных грязью туристских ботинок, которые она забыла отнести в дом после недавнего похода вместе с Алистером к Плачущей скале…
София зачем-то стояла навытяжку, глядя прямо перед собой. Боялась оглядеться. Она слышала звуки, доносившиеся из рации. Слышала, как коп роется в багажнике. Что он там может найти, кроме запаски…
– София, что это?
Распрямившись, он показал ладонь с сухими желтыми листиками.
– Н-не знаю. Листья…
– Какого рода «листья»?
– С дерева? Ветер занес, когда был открыт багажник…
– Ветер занес, ну-ну.
Листья дуба? Белого дуба? Она изучала ботанику на младших курсах, должна бы знать. Что за бред! В такой напряженный момент коп в униформе то ли прикасается к ней, то ли просто задевает, сразу не поймешь.
Он принюхивается к листьям. Растирает в кулаке и снова шумно вдыхает. Протягивает ладонь ей под нос – понюхайте сами.
– Что вам напоминает этот запах, София?
– Н-не знаю. Ничего…
– Ничего? Вы его так идентифицируете?
– Мне кажется, это дубовые листья…
– И как, еще раз, они оказались в вашем багажнике?
– Занесло… ветром.
Она уже заикалась, как ребенок, отчаянно подыскивающий слова.
Он смеется над ней. Дразнит, издевается.
Он же это не всерьез?
А если сейчас наденет на нее наручники…
Ее подозревают в хранении наркотиков? Похоже что так.
А дальше? Если подозреваемый «окажет сопротивление», его швыряют лицом на капот или на землю. Он вправе применить к ней силу, вжать колено ей в спину, так что она закричит от боли. После смерти Уайти она, как и все Маккларены, узнала больше, чем хотелось бы, о практически неограниченных правах местной полиции.
(А вот и первый автомобилист. Он слегка притормозил, но тут же ускорился и скрылся за поворотом. София не успела рассмотреть, кто за рулем. Может, кто-то из соседей, ее узнавший… вдруг поможет.)
(Но как? И с какой стати? Любой, кто увидит стоящую возле машины молодую женщину и допрашивающего ее полицейского, тут же отвернется и прибавит скорость. Именно так поступила бы София в подобных обстоятельствах.)
Она пыталась себя успокоить. Какие законы она нарушила? Неужели за превышение скорости на деревенской дороге можно арестовать? Или это сейчас и происходит? То, что ее заставили выйти из машины… предвещает арест?
Хорошо хоть я белая. О том, что могло бы произойти,
